forum.rastrnet.ru - Нотаха

-Кто прокладывал курс? Кто этот идиот, ублюдок от кривоногого осьминога и прямоплывущей каракатицы? Где эта жертва восьмибалльного шторма? Покажите мне это недоразумение с чешуей вместо мозга, который завел нас в Тихий Тетраэдр? Тут же триста дней в году полный штиль и сыро! Я, конечно, не сахарная, но дождь идет уже неделю. И ни малейшего ветерка. Я категорически таю!
Дэкс благоразумно молчала, подливая Капитану в кружку. Прочие тоже не рвались напоминать, что карта и линейка лежат на капитанском столе и свежие отпечатки пальцев на них – тоже сплошь капитанские.
-Кажется, абордаж откладывается?
-Какой абордаж, Кэт? Самим бы тут не застрять. А то станем через месяцок-другой как Пенницилиновый Голландец.
-Летучий?
-Да как тут летать? Только плесенью покрываться остается.
Погода в самом деле не радовала разнообразием. Уже который день стоял полный штиль. Небо – низкое, плоское и ровно-серое, затянутое сплошной пеленой дождевых туч, беспрестанно проливающих свое жидкое содержимое в такое же серое и плоское море.
Паруса, кажется, были мокрее самой воды. Палуба превратилась в сплошную лужу, корабельные, отчаявшись выглядывать голубые просветы в серой хмари, сидели в камбузе и варили то грог, то глинтвейн.
Только Нотаха, вопреки своим прежним привычкам, отсутствовала около тары со спиртным. Поскольку воды в воздухе было почти столько же, сколько в ее тазу, Боцман благополучно покинула свое узилище.
Таз до худших времен был забыт на юте, к роботу прицепили веревку с петлей. Взяв на прицеп жабу, он рассекал водную гладь палубы, то ускоряясь, то резко притормаживая, то совершая неожиданные повороты. Нотаха скользила по мокрой палубе гладким пузом и на особо крутых виражах истошно и радостно верещала, дрыгая лапами.
-Может, и не надо ее расколдовывать-то? Ей вроде бы нравится уже. Да и нам спокойнее. Всегда знаешь, где боцман. В тазу. И расход рому уменьшился вчетверо, не меньше. – Подумала вслух Точка, вышивающая «Черный квадрат» на отрезе муарового шелка.
-Так-то оно так, - согласилась Кэп. – Но это ведь негуманно. Что подумают о нас в Женеве? И, опять же, придется покупать противотуманную сирену. А это дорого. Раньше-то Нотахиными воплями обходились. Да и пить с ней стало невыносимо. Залезет в таз с коньяком, выпустит пару пузырей и молчит. Никакой культуры. Ни песню спеть, ни подраться. Нет, превращать обратно придется. Думайте, думайте скорее, как отсюда выбираться!
Команда погрузилась в тишину. Все старательно думали. Или старательно делали вид, что старательно думают – история, как обычно, умалчивает о таких подробностях. Тишину, грозившую затянуться, прервал бодрый стук в дверь.
-Кто там?
-Гости!
-В такую погоду порядочные гости дома сидят.
-Да отк’ойте же, я принес вам бвагую весть!
-Благая весть у нас своя есть, третью кастрюлю допиваем уже. Уходи, постылый. По пятницам не наливаем.
-Сест’ы мои! Господь Бог наш ве’ел принимать путешествующих со всем ‘адушием!
-Все б тебе принимать! Сказано же – не наливаем!
-Дэкс, хватит спорить уже. Поставь на место свой утюг и пусти человека погреться. Не злодеи же мы какие-нибудь. Надо быть гостеприимными. Может, у него с собой шкатулка с алмазами. Мы ему – кружку грога. А он нам – шкатулку. По законам гостеприимства… Для нашей же пользы. –Мудрёно закончила Капитан.
Наконец дверь открылась и в кабмуз проник упорный гость. На первый взгляд это была серая мокрая тряпка, прежде явно бывшая неплохим дорожным плащом. Из складок плаща кое-как выпростался парень, крепко прижимавший к себе изрядно подмоченный фолиант с крестом на обложке.
-Что это у вас там?- спросила охочая до толстых книг Катрин в тайной надежде, что визитер принес давно заказанное через «Магазин на диване» «Уложение о распитии и разъетии пищи и жидкости в общественных местах всего мира».
-Это – Книга книг!- провозгласил парень, залезая на самую высокую табуретку. – Я хочу отк'ыть пе'ед вами знание об истинной ве'е! Цель всей моей жизни – нести свово Божье в самые отдаённые и гвухие уговки, давекие от цививизации! Воз'адуйтесь же, сест’ы! Сегодня вевичайший день в ваших жизнях!..
Обалдевшие от бешеного напора и исключительной картавости, корабельные понемногу начали приходить в себя и потихоньку перешептываться, каким бы гуманным образом избавиться от гостя, не вызвав возмущения ООН. В результате Точка встала и, вежливо покашляв, предложила перейти на палубу, поскольку там «к борту поближе». Аргумент попахивал вандализмом, но увлеченный проповедью миссионер не заметил подвоха и с радостью устремился наверх, наивно полагая, что лицезрение слушателями чудес Господних в виде туч и дождя размягчит суровые пиратские сердца и вере легче будет проникнуть в них, как горячему ножу в замерзшее масло. Табурет он прихватил с собой.
-Итак, вюбезные сест'ы мои, на чем я остановився? Ах, да! Зовите меня Хе'у'гом. Мое п’едназначение – в’ачевать души вюдские и изввекать их из м’ака незнания и безве’ия!
-Будем знакомы! – мрачно ответила Прохлада, приветственно подняв свою кружку с изрядно разбавленным дождем грогом.
-Я хочу начать свой ‘ассказ с т’огательной п’итчи о том, как Бог наш п’ев’атив воду в вино, дабы п’аздник п’одовжався.
-Эй, помедленнее, пожалуйста! Я записываю! – Дэкс вытащила из-за пазухи блокнот для рецептов и карандаш.
-Я ‘ад видеть, что Свово Божье находит такой быст’ый отквик в ваших душах! Дево же быво так:…
В это время из-за фок-мачты в крутом пике юзом выехал робот, и, конечно, верещащая жаба. Ускорение было столь сильным, что Нотаха вылетела из удерживающей ее петли и по красивой пологой параболе со смачным шлепком приземлилась прямо на лицо проповедника. Раздался ужасный «ЧПОК!», следом ужасный картавый вопль, затем еще один вопль, еще более ужасный и полностью нецензурный, и Херург упал с табурета на палубу, придавленный изрядно разъевшейся на мухах Нотахой, приобретшей прежнюю гуманоидную форму.
-А! Све’вшивось чудо! Боже мой! Ты отметив меня своим певстом! Тепервь я могу тво’ить чудеса! Вот что к’ест животво’ящий делает! – придушенно, но от этого не менее фанатично вопил из-под Нотахи миссионер.
Нотаха, периодически дрыгая ногами и перемежая свою речь отборным кваканьем, пыталась объяснить блажащему Херургу, что если он миссионер, то позу бы им надо сменить, хотя она и так не против.
Катрин и Точка наконец стащили Нотаху с проповедника. Проповедника, в свою очередь, общими усилиями вытолкали с палубы в его утлую лодчонку и оттолкнули от борта подальше, с наказом плыть на [beep] и не возвращаться, если дорога жизнь.
-Вот видишь, как все здорово! – радовалась Катрин, размахивая зонтиком. – Все как в мануалах: «Поцеловал он лягушку в уста сахарные, и превратилась она в красну девицу»!
-Не знаю, как там в ваших мануалах, а упала я на него никак не устами. А совсем даже наоборот. И укусил он меня с испугу за задницу преизрядно.- Боцман приспутстила штаны и огорченно поглядела на проявляющийся синяк. – Слышите чего, проспиртовать бы надо! Чтоб бешенства не было. Из камбуза, между прочим, пахнет остывающим грогом. Что за безответственная порча продуктов? Пропустите же меня, скорее!
Вся команда потянулась за Нотахой на кухню. Допивать грог, варить новый и обсуждать подробности происшествия.
Дождь постепенно затих. Подул слабый ветерок.