Мемуары

[ARTEM]

Предлагаю вам, жители форума, в этой теме, навеянной канувшей в небытиё темой 8.36, также делиться с друг с другом частицами своей жизни, но в отличие от 8.36 описывать не то, что вы делаете, чувствуете или желаете сейчас, а то, как, чем и для чего вы жили в течении дня.
Нарисуйте здесь картину вашего дня. Расскажите в мелочах и подробностях, чем вы сегодня занимались, что чувствовали, о чём думали. А чтобы в описании вашего дня стыд не заставлял вас ничего скрывать, проживите хотя бы один день честно и праведно, в согласии со своей честью и совестью, проживите так, будто множество глаз пристально и непрерывно наблюдает за вами, а затем внесите свои искренний и ценный вклад в эти мемуары, ничего не утаивая, но, наоборот, с гордостью выставляя напоказ каждый миг своего дня.

Подам пример и опишу часть своего дня.
26.03.05.

Быстролётное время в своём стремительном беге приближается к 11 часам утра. Сладостный сон владеет мной. Его грубо нарушает телефоный звонок. Нарушителем оказался одногруппник Лёха, позвонивший уведомить меня о том, что вскоре он будет у меня, чтобы я в нашей лабораторной работе сам досчитал то, что оставил досчитать ему, потому что он, якобы, не может сам с этим справиться, хотя эти расчёты были предельно просты и посильны даже для школьника начального класса: дело ограничивалось простым сложением и вычитанием. Интересно – подумал я – кто подсказал тебе этот предлог: твоя лень, сковавшая твою волю настолько, что её не хватило даже на то, чтобы несколько минут помучить калькулятор, или твой желудок, который ничего не найдя в твоём холодильнике, как правило, пустом, вспомнил, что мой холодильник никогда пустым не бывает и что его дверь для него всегда открыта?
Оставив телефон, я освежил своё дыхание отбеливающей зубной пастой, которая отбеливает только вставные зубы в рекламе или те, которые своей белизной обязаны природе, а не ей, поглотил плавленый сырок и, включив свой допотопный комп, залез на форум посмотреть, ответил ли кто на моё сообщение, в котором я отрицал скромность, восхвалённую Волчицей. Как я и ожидал, она не оставила его без ответа. Возражая мне, она вступилась за скромность, защищая, думаю, не столько это качество само по себе, сколько себя самую, обладающую этим качеством. Я не замедлил составить опровержение.
Пришёл Лёха, которого, судя по его вопросу с порога – «Есть что пожрать?» - моя кухня интересовала гораздо больше, чем наша лаба.
Во время трапезы мы подискутировали насчет скромности, обсудили некоторые политические вопросы, преимущественно касающиеся причин экономического упадка России и морального разложения русского народа, и пришли к логичному выводу, что, говоря упрощенно, Россия в жопе потому, что всё в России через жопу.
Затем, доделав лабу, я сбросил её на 2 дискеты, чтобы подстраховаться на случай, если одна из них откажет, но, выйдя из дому, забыл их взять с собой.
Лёха, ещё на остановке подумавший, что я мог их забыть, не стал меня проверять, отказавшись от этой мысли как от невероятной, и только тогда, когда мы уже подъезжали к автовокзалу, он всё же спросил об этом, совсем не ожидая, что спросит он не напрасно… К моему удивлению, его отнюдь не удивило то, что казавшееся ему невозможным оказалось возможным. К моему ещё большему удивлению, этот гневливый и взрывной человек, обычно проявляющий свои эмоции весьма бурно и крайне нецензурно, на этот раз не дал волю ни своему нраву, ни своему языку. Невозмутимый и хладнокровный, вышел он из автобуса, чтобы вернуться за дискетами…
И вот мы, забрав дискеты, снова едем в политех, опаздывая на 50 минут и надеясь, что если препод и посмеет начать ленту без нас, то всё же не дерзнёт закончить её до нашего появления. А появиться там нам нужно было обязательно: злобный препод - вернее преподша, причину желчности которой Лёха усматривал в остром дефиците секса – обещала жестоко отомстить тем, кто в этот день лабу не защитит.
Достигнув пункта назначения и распечатав лабу, мы пришли на ленту и нашли там препода, не выказавшего, как это ни странно, особой радости по поводу нашего появления, и наших родных одногруппников: одни, составляющие женскую часть группы, лабы уже защитившие, пыхтели над какими-то неведомыми задачами; другие, представляющие лучшую часть группы – мужскую, тщетно пытались лабы защитить.
Сравнив объёмные 3-х листовые и основательно выполненные чужие лабы со своим хуйни куском на пол листа, я понял, что этот кусочек не насытит прожорливую требовательность препода и будет безжалостно забракован, а когда узнал, что для защиты лабы, как бы она ни была выполнена, недостаточно просто её показать и рассказать, как я тыкал пальцем в калькулятор, производя расчёты, но что, кроме этого, нужно ещё ответить на головоломные вопросы, ответы на которые можно найти только в лекциях, на которых препод ещё не имел удовольствия нас видеть, - учтя всё это, я отчаялся в возможности отделаться от смущающей мой душевный покой лабы и, выкинув её из памяти, предать её забвению, и ужаснулся при мисли о том, что мне придётся что-то учить до сессии.
Мои опасения оправдались: препод, презрительно взглянув на наш недоношенный зародыш лабы, спросив, учили ли мы что-нибудь, и получив отрицательные ответы, не стал нас больше ни о чём спрашивать и сказал, что следующая лента – крайний срок, к которому наша младенческая лаба должна возмужать и окрепнуть, а наши головы – не, не младенческие – наполниться знанием лекций.
Через 15 минут после нашего прихода препод закончил ленту, и мы, утомлённые тяжёлым учебным днём, поехали расслабляться…