Стихи

[Нотаха]

Если бы медведь был машиной,
Если бы волк был антенной,
Гуляла бы антенна в лесу.
А волк бы на нашей медвежьей машине
Ловил бы лису.
Катя М., 7 лет

[Дэкс]

Я-один.Замерзающий инок.
На сто вёрст-ни одной души.
Паутиною белых снежинок
кто-то сумрачный вечер прошил.
Я живу в ожидании встречи,
где вниманьем её почтить?
Тяжким грузом ложатся на плечи
все несбывшиеся мечты.
Я брожу по пустынному небу.
Я-отверженный в звёздном краю.
Словно странник,просящий хлеба,
я у окон твоих стою.
Тишина...ни огня,ни звука,
ни улыбки,ни взгляда нет.
Ночь-постылая старая сука-
приласкалась в тиши ко мне.
Всё мне чудится странный сон,
от него я в ночи просыпаюсь:
Я-могильщик своих похорон.
Горсть земли на свой гроб бросаю.
А потом
над холодным холмом,
снег накинув,как плащ,на плечи,
чуть ворочая языком,
говорю я прощальные речи.
Мол,погиб он в расцвете сил.
Был он молод,и бодр,и весел.
Был изгоем.Поэтом был.
И ушёл,не допев своих песен.
И теперь-ничего не надо,
ни забот,ни кошмарных снов!
Мать-земля!Из твоих сынов
он один из достойнейших Ада...

[Феанор]

Бабочка опускается на ладонь,
Словно запомнила свой путь заранее,
Я узнаю ее по крыльям,
Хотя не знаю латинских названий,
Бабочки не помнят своих родителей…
Что за короткая, никчемная память!
Но в существо золотистого цвета, поющее лето,
Превратилась моя ушедшая мама…
Она сидела у меня на ладони –
- нереальные крылья –
- невесомость решившей проведать живых –
И шептала о том, что нас любит,
Всех помнит,
И о том, что ей скучно…
В мирах иных.
© великая и ужасная Маргарита Пушкина

[Саванна]

Луна

Луна богата силою внушенья,
Вокруг нее всегда витает тайна.
Она нам вторит: "Жизнь есть отраженье,
Но этот призрак дышит не случайно".

Своим лучом, лучом бледно-зеленым,
Она ласкает, странно так волнуя,
И душу побуждает к долгим стонам
Влияньем рокового поцелуя.

Своим ущербом, смертью двухнедельной,
И новым полновластным воссияньем,
Она твердит о грусти не бесцельной,
О том, что свет нас ждет за умираньем.

Но нас маня надеждой незабвенной,
Сама она уснула в бледной дали,
Красавица тоски беспеременной,
Верховная владычица печали!
Бальмонт

[TaYa]

Notre Dame


Где римский судия судил чужой народ -
Стоит базилика, и - радостный и первый -
Как некогда Адам, распластывая нервы,
Играет мышцами крестовый легкий свод.

Но выдает себя снаружи тайный план,
Здесь позаботилась подпружных арок сила,
Чтоб масса грузная стены не сокрушила,
И свода дерзкого бездействует таран.

Стихийный лабиринт, непостижимый лес,
Души готической рассудочная пропасть,
Египетская мощь и христианства робость,
С тростинкой рядом - дуб, и всюду царь - отвес.

Но чем внимательней, твердыня Notre Dame,
Я изучал твои чудовищные ребра,-
Тем чаще думал я: из тяжести недоброй
И я когда-нибудь прекрасное создам...



Моя соперница


Зачем же в гости я хожу,
Попасть на бал стараюсь?
Я там как дурочка сижу,
Беспечной притворяюсь.
Он мой по праву, фимиам,
Но только Ей и льстят:
Еще бы, мне семнадцать лет,
А Ей под пятьдесят.

Я не могу сдержать стыда,
И красит он без спроса
Меня до кончиков ногтей,
А то и кончик носа;
Она ж, где надо, там бела
И там красна, где надо:
Румянец ветрен, но верна
Под пятьдесят помада.

Эх, мне бы цвет Ее лица,
Могла б я без заботы
Мурлыкать милый пустячок,
А не мусолить ноты.
Она острит, а я скучна,
Сижу, потупя взгляд.
Ну, как назло, семнадцать мне,
А Ей под пятьдесят.

Изящных юношей толпа
Вокруг Нее теснится;
Глядят влюбленно, хоть Она
Им в бабушки годится.
К ее коляске - не к моей -
Пристроиться спешат;
Все почему? Семнадцать мне,
А Ей под пятьдесят.

Она в седло - они за ней
(Зовет их "Сердцееды"),
А я скачу себе одна.
С утра и до обеда
Я в лучших платьях, но меня -
Увы! - не пригласят.
О Боже мой, ну почему
Не мне под пятьдесят!

Она зовет меня "мой друг",
"Мой ангелок", "родная",
Но я в тени, всегда в тени
Из-за Нее, я знаю;
Знакомит с "бывшим" со своим,
А он вот-вот умрет:
Еще бы, Ей нужны юнцы,
А мне наоборот!..

Но не всегда ж ей быть такой!
Пройдут веселья годы,
Ее потянет на покой,
Забудет игры, моды...
Мне светит будущего луч,
Я рассуждаю просто:
Скорей бы мне под пятьдесят,
Чтоб ей под девяносто.

[Шульц]

ОБСТАНОВОЧКА

Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом,
Жена на локоны взяла последний рубль,
Супруг, убитый лавочкой и флюсом,
Подсчитывает месячную убыль.
Кряxтят на счетаx жалкие копейки:
Покупка зонтика и дров пробила брешь,
А розовый капот из бумазейки
Бросает в пот склонившуюся плешь.
Над самой головой насвистывает чижик
(Xоть птичка божия не кушала с утра),
На блюдце киснет одинокий рыжик,
Но водка выпита до капельки вчера.
Дочурка под кроватью ставит кошке клизму,
В наплыве счастья полуоткрывши рот,
И кошка, мрачному предавшись пессимизму,
Трагичным голосом взволнованно орет.
Безбровая сестра в облезлой кацавейке
Насилует простуженный рояль,
А за стеной жиличка-белошвейка
Поет романс: "Пойми мою печаль"
Как не понять? В столовой тараканы,
Оставя черствый xлеб, задумались слегка,
В буфете дребезжат сочувственно стаканы,
И сырость капает слезами с потолка.

Саша Черный, 1909 г.

[Kar@tel]

Чистое небо над Нью-Йорком, лишь два самолета.
Никто ещё не знает смерьтельного полёта.
Они направлены рукой, какой то с....
Матери плачут и опускают руки.
Весь мир под прицелом, а мы на грани войны,
Откуда идёт смерть? с какой стороны?
Мы незнаем не чего, остаётся только ждать,
В надежде что увидем, синее небо мы опять.

За что... зачем смерть?, невинных людей,
Из-за не совпадения чьих то идей.
Кто же, кто? послал вас сюда,
Забрать у них жизни, подданые Аллаха.
Забрать у детей, отцов и матерей,
У брата сестру, или просто друзей,
Забрать всё что было у тебя и у меня
И заживо бросить в Манхептона пламя.

Не удержав слезу тихо сжал кулаки.
И вот меня поглатило, в осколках облак.
Кто то далеко, но уже не в этом дело.
Пусть знают все, что мы под прицелом!!!

Завал осколков, становится тысячи могилов.
Страшный теракт, с чудовищной силой.
Кто выживет тот это будет долго вспоминать,
Но мы все продолжаем надеятся и ждать.
Выстрел в спину!!! Терраристической акции,
Станет неизлечимой раной, всей цевилизации.
Пол часа спустя..., в сердце Вашингтона,
Самолет с людьми входит в тело пентагона.

А здания горят и всё взрывается,
Новыми новостями, эфир пополняется.
Какой то фанатик решил людьми поиграть,
Но только бог в праве судьбы жизней решать,
Решать кому жить, а кому умирать
И стоит ли у нас, близких забирать.
Теперь уже нету, тех кто был вчера,
Но в сердцах остаётся надежда и вера.

Над городом смок и дым пожара,
Все ожидают следующего удара.
Потеряв краски мир, становится серым
И все понимаю, что мы под прицелом!!!

Новая страница истории, написанна кровью.
Где живёт мир, с добром и любовью.
Спокойное время наступит не скоро.
Не скоро в сердцах матерей уляжится горе.
Тот кто сделал это, должен быть наказан,
Надо уничтожить террарестическую заразу.
Наша обязанность перед историей, уже ясна,
Ответить на эти атаки, исправить мир от зла.

Этот день мы ещё долго будем вспоминать,
О погибших скорбеть, врагов проклянать.
Сначала Москва, теперь Нью-Йорк,
Любого коснутся может этот урод.

Статья в газете!: - Америка в терроре,
Минута молчанья, национальное горе.
Точная цифра жертв, ещё незначется.
Чины отмахиваются, да какая в жопу разница!!!
Наблюдая сверху, как их стране наносятся раны,
Они даже невздрогнут, набивая свои карманы.
А террор в это время обхватывает мир в целом,
Теперь знают все, что мы под прицелом!!!

[Ganesha]

Царство божие ищу
Иль шагаю к коммунизму,
Богу славу возвещу
Иль отрину в атеизме.

В позе лотоса сижу
Или, развалясь по пьяни,
Янтры древние гляжу
Или клип в телеэкране.
Созерцаю божество
Иль развязную красотку,
То ль хоралов торжество,
То ли хрипло деру глотку.

То, что отрицаешь ты,
Избежать того не сможешь.
То нелепые мечты —
Себя ими уничтожишь

[TaYa]

Звенела музыка в саду
Таким невыразимым горем.
Свежо и остро пахли морем
На блюде устрице во льду.
Он мне сказал:"Я верный друг!"
И моего коснулся платья.
Как не похожи на объятья
Прикосновенья этих рук.
Так гладят кошек или птиц,
Так на наездниц смотрят стройных...
Лишь смех в глазах его спокойных
Под легким золотом ресниц.
А скорбных скрипок голоса
Поют за стелющимся дымом:
"Благослови же небеса-
ты первый раз одна с любимым."

[bony]

Опять знакомство. Может это Он?
Надежды, страхи, грёзы и сомненья…
Он обаятелен, заботлив и умён,
Теперь ещё герой стихотворенья.
Любовь играет – профессионал!
Какая грусть в глазах!.. И нежен голос.
Он взрослый малый. Много повидал.
Не раз "любил", но до сих пор был холост.

Мне б всё обдумать, правду уловить,
Но мало опыта, и нет на то желанья,
Я лишь гадаю: быть или не быть…
И с нетерпеньем снова жду свиданья.
Ведь я наивна – я ослеплена,
Уже готова к следующей ступени.
Мне не понять, что всё это игра,
И что любовь в моём воображении.
На самом деле Он, такой как все,
Но может чуть искусней, чуть хитрее.
Но не любовью болен он ко мне.
И жить от этого становится грустнее.
Опять знакомство… Может это Он?..

Кристина В