Стихи

[Velvet Touch]

Играли панки на гитаре,
Идти за пивом было лень.
Мечтой о чистой светлой дали
Обычный начинался день.
Народ ломился за портвейном,
Жевали дети колбасу.
В пропахшей коньяком кофейной
ГАИшник ковырял в носу.
Белье сушилось на балконе,
На стройке догорал сарай.
Иван Никифорович Крюгер
Попал под рельсовый трамвай.
А солнце жизнь земле дарило!
По речке девушка плыла.
Кому-то рядом били рыло,
А заодно - в колокола!

Пилот

[kcylykc]

ВЕЛИЧИЕ И НИЧТОЖЕСТВО ЯЗЫКА

Венец творения, владыка из владык,
Ответствуй, в чем твое всевластье человечье?
Зверь ловок и силен, но, не владея речью,
Он пред тобой - ничто. А людям дан язык.
Груз башен каменных и тяжесть тучных нив,
Корабль, что входит в порт, моря избороздив,
Свечение звезды,
Течение воды,
Все, чем в своих садах наш взор ласкает Флора,
Закон содружества, которым мир богат,
Неумолимый смысл господня приговора,
Цветенье юности и старческий закат -
Все - только в языке! - находит выраженье.
В нем жизни торжество, в нем - смерти пораженье
Над дикостью племен власть разума святого...
Ты вечен, человек, коль существует слово!
Но что на свете есть острее языка?
Что в бездну нас влечет с нещадной быстротою?
О, если б небеса сковали немотою
Того, чья злая речь развязна и мерзка!
Поля - в холмах могил, смятенье городов,
Пожар на корабле у мертвых берегов,
Вероучений чад.
Что разум наш мрачат,
Слепая ненависть, которая нас душит,
Вражда церквей и школ, обман и колдовство,
Война, растлившая сердца, умы и души,
Смерть добродетели, порока торжество,
Любви и верности ужасная кончина -
Всему виной язык, он здесь - первопричина,
И коли речь твоя - рабыня смысла злого,
Ты гибнешь, человек, убитый ядом слова!

Андреас Грифиус,XVII

[Мориган]

К 9-му мая.

Я-облачко, я шлейф над крематорием.
Когда смолкают воды в берегах,
Когда часы стоят, убиты горем,
Я рею, одинокий детский флаг

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Меня не ищи, не найдешь ты, не время.
А осенью в класс я пришел бы со всеми,
Но кости да пепел лежат надо мною,
На превый урок опаздал всё равно я.

Как грустно от стонущей музыки вашей
Зачем? Не играйте мне траурных маршей!
Я помню, в лесу, под березою белой,
Мне мама тогда колыбельную пела.

Плыву я по небу, как детский кораблик,
Прозрачной,едва различимою каплей.
Но в час, когда листья шумят меж собою,
Замру я над страшною этой трубою.

На желтые клены вокруг поляжу я,
Послушаю шепот литсвы, подежурю.
А вы за меня в двер первого класса
С утра принесете осенние астры.

[мальчик_зима]

Серый якорь в мутном иле,

Стая чаек, как пурга…

Наконец-то мы приплыли

К самым дальним берегам

В темноте блестят кинжалы,

Снова бой сулят рога…

Для картонного причала.

Для фанерного врага.

В одном мгновенье видеть вечность

Огромный мир – в зерне песка

В единой горсти – бесконечность

И небо – в чашечке цветка!

песни познания...две строфы из четырёх (с) Wyk

[Нотаха]

***
Какие-то носятся звуки
И льнут к моему изголовью.
Полны они томной разлуки,
Дрожат небывалой любовью.

Казалось бы, что ж? Отзвучала
Последняя нежная ласка,
По улице пыль пробежала,
Почтовая скрылась коляска...

И только... Но песня разлуки
Несбыточной дразнит любовью,
И носятся светлые звуки
И льнут к моему изголовью.
(с)А. Фет. 1853г.

***
До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей,-
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
(с)С. Есенин. 1925г.

• На смерть Жукова

Вижу колонны замерших звуков,
гроб на лафете, лошади круп.
Ветер сюда не доносит мне звуков
русских военных плачущих труб.
Вижу в регалиях убранный труп:
в смерть уезжает пламенный Жуков.

Воин, пред коим многие пали
стены, хоть меч был вражьих тупей,
блеском маневра о Ганнибале
напоминавший средь волжских степей.
Кончивший дни свои глухо в опале,
как Велизарий или Помпей.

Сколько он пролил крови солдатской
в землю чужую! Что ж, горевал?
Вспомнил ли их, умирающий в штатской
белой кровати? Полный провал.
Что он ответит, встретившись в адской
области с ними? "Я воевал".

К правому делу Жуков десницы
больше уже не приложит в бою.
Спи! У истории русской страницы
хватит для тех, кто в пехотном строю
смело входили в чужие столицы,
но возвращались в страхе в свою.

Маршал! поглотит алчная Лета
эти слова и твои прахоря.
Все же, прими их -- жалкая лепта
родину спасшему, вслух говоря.
Бей, барабан, и, военная флейта,
громко свисти на манер снегиря.

1974
И.Бродский

[SHiKo]

Елена, будь благословенна!
Сияет, как луна, колено...
свой локоть нежный - отведи...
Твои зажмуренные очи,
твои разорванные ночи,
крест, зубом смятый, на груди.
Ты говоришь: сама не знаю,
ну почему я не такая,
как все? Поверила едва -
и мне себя уже не жалко,
я не на золоте гадалка,
вдруг повезет, к чему слова?
Но вновь одна сижу при свечке,
алмазом слезы на колечке,
ушел, проклятый... Смех и грех!
Но вот явился мальчик милый,
он пальцы сжал со страшной силой,
он просит сладостных утех.
Поцеловать он умоляет,
себя он точно умаляет,
он говорит, что не научен...
Но миг - и он мужчина грозный,
вполне, вполне, вполне серьезный...
А может, пусть уж будет он?
Но почему ж опять измена?
Елена, будь благославенна,
Но снисходительной не будь -
сияет, как луна, колено,
и рыбкой белою сквозь пену
Мерцает маленькая грудь...
Тебе пора всерьез и замуж.
Пора дите родить, а там уж
иные гости на порог -
придут поздравить все мужчины,
что ели ягодки малины,
терзали сладостный пирог...


Р.Солнцев, 1990-е годы

[bony]

Подари мне что-нибудь на память,
Чтобы вспоминала я тебя.
Чтобы не пыталась я исправить,
Что давно исправить не могла.

Подари мне что тебе не жалко,
Чтобы спрятать там, где тишина...
Розу или скромную фиалку,
Чтобы знать, что я была нужна

И была любима хоть однажды.
Час, а, может, даже пять минут...
Подари. Ведь это очень важно
Для меня, когда-то бывшей тут

И любившей девочки наивной,
Ждущей пониманья и тепла,
Что тебе под тем июньским ливнем
Всю себя без страха отдала...

Если ты меня разлюбишь,
я устрою фейерверки
с ряженым и пьяным людом,
чтоб он пел и прославлял
то, что ты меня разлюбишь.
Если ты меня оставишь,
расстелю я на дорогах
алые ковры, чтоб каждый
путник славил то мгновенье,
когда ты меня оставишь.
В золотые крыши пагод,
в изумруд речных затонов,
в киноварь пекинских улиц
обернусь сама я, милый,
коль тебя не будет рядом.
Нету выше благодати,
чем из горя делать счастье.
Нету глупости безбожней,
чем творить из счастья горе.
но из счастья сделать счастье,
а из горя сделать горе
не умел никто доселе,
кроме нас с тобой, любимый.


А еще я как заживу,
Как в песнях поют,
Как в сказках мечтают об этом!
И в доме моем будут птицы чудесные песни,
И спустятся звезды на крышу,
И небо - на ветви деревьев…
А еще я как заживу
И как засмеюсь, запою, затанцую,
Что все вы поймете - счастливей меня не бывало!
И станете в гости проситься, чтоб согреть свои души
У моего очага.
И хлебом пшеничным, и сладким домашним вином
Я буду вас тешить, чтоб жизнью глаза засияли.
Чтоб вы, уходя, лишь мечтали о том, как вернуться.
Поверьте, я буду так жить.
Я даже сама в это верю.
И вы возвратитесь в мой дом -
К палящим огням милосердья!


Ты вернешь мои книги, слова ненаписанных песен.
Я верну тебе память и боль, что срастается с ней.
Мы не встретимся, милый, хоть мир до нелепого тесен.
Ибо встретиться нам - значит, сделать весну холодней.
Мы не встретимся, милый. Ты ангел, ты бродишь по раю -
Под босыми ногами шуршит золотая трава…
И конечно, ты прав. Я сама себе путь выбираю.
Точно также как песням своим подбираю слова.
И хотя ты теперь так возвышен и девственно грозен,
И твой лик - как икона, и нет тебя части со мной…
Ты любил целовать меня в губы на жгучем морозе
И потом провожать до калитки на тверди земной.
Что ж, разлук серебро, разделяй же и властвуй над нами!
В одиночестве как-то вольнее и глубже дышать.
…Я верну тебе то, что зовется счастливыми снами.
Возврати же мне то, что зовет беспокойством душа.
Только знай: все отдав и забыв, ты проснешься однажды,
Оттого что уже нестерпима немая тоска.
И ты будешь метаться, снедаемый странною жаждой,
В каждой книге забытой пытаясь меня отыскать.
И, себя проклиная, что не было нужного слова,
Что разрушен твой дом и слезами окончен хорал,
Ты откроешь в раю свой излюбленный том Гумилева
И припомнишь, как мне его, с ритма сбиваясь, читал.

Первухина

[kcylykc]

Вхожу в мечеть.Час поздний и глухой.
Не в жажде чуда я и не с мольбой:
Когда-то коврик я стянул отсюда,
А он истерся,надо бы другой.

О.Хайям