В России будет царь?

[info]

Часть шестая. Финальная стадия

Глава 1. Ступор

Когда пришло осознание ситуации на планете, в среде образованных демократов возник ступор. Было совершенно непонятно, что делать, где выход. Человечество, именующее себя прогрессивным, оказалось заложником процессов, которые если кем и управлялись, то явно не демократами. Некогда стройная социальная пирамида, структурированная на принципе свободы в религиозном смысле, после демонтажа ключевых узлов стремительно превращалась в кучу хлама. Все смешалось.

Забота о народе дает больше, чем его ограбление. Но для того, чтобы заботиться, нужно быть не временщиком, а хозяином. Причем хозяином соответствующего масштаба, видящего тему целиком. Демократия не дает шанса быть хозяином. К власти, ранее понимаемой как бремя отца, что по силам только избранным, устремились хищники. Энергия элиты, потенциально предназначенная для созидания, оказавшись в противоестественных условиях, направляется на разрушение. Аристократ из благородного воина превращается в беспринципного бандита. Если к этому добавить, что экзамен на соответствие, о котором упоминалось в самом начале, в современном мире вовсе исчез, мы вынуждены констатировать весьма печальную картину. Свобода превратилась в хаос, потому что демократы предложили трактовать ее не как состояние духа, доступное единицам, а как возможность потакать инстинктам и страстям. На смену идее служения обществу приходит идея ограбления общества. Самые сильные и талантливые люди превращаются, образно говоря, из иммунных клеток в раковые. Вместо того чтобы создать условия, где честолюбивые замыслы реализуются через укрепление общества, система предлагает перевернутые правила игры, и реализация честолюбивых замыслов становится возможна не иначе, как посредством разрушения общества.

Человечество имеет дело с системным сбоем, последовавшим из-за фундаментальных просчетов в конструкции. Со стороны похоже, что самые сильные люди (иммунные клетки), почему-то вдруг сходят с ума, и вместо того, чтобы защищать народ (организм), набрасываются на него и уничтожают. Народ не в состоянии защититься от сильных, как ребенок не в состоянии защититься от взрослого. Чем больше у сумасшедших возможностей, тем шире разворачивают они свою деятельность. Это замкнутый круг.

Ницше говорил демократам-обывателям: «Бог умер! Вы его убийцы, но дело в том, что вы даже не отдаете себе в этом отчета». Он верил, что Запад найдет выход, породив сверхчеловека. Эту мысль подхватили фашисты. Хайдеггер, поначалу желавший стать философом фюрера, когда узнал фашизм изнутри, пришел к еще более страшному выводу. Оказалось, что фашистский «сверхчеловек» есть простой обыватель, если к чему и стремящийся, то к состоянию сверхобывателя, голосующий за того, за кого «следует голосовать». Он преодолел всякую потребность в смысле и прекрасно устроился в полном обессмысливании и абсолютном абсурде.

Глава 2. Обреченность

Несколько веков назад технический прогресс разделил человечество на два потока, один из которых ориентировался на маммону, второй — на Бога. Сегодня они тяготеют к слиянию в один. Причина, разъединившая их, уходит. Современные страны доминировали над традиционными только за счет военного преимущества. На наших глазах исчезает жесткая зависимость военной мощи от экономики. Прогресс дал технологии, позволяющие иметь оружие предельной мощности за относительно малые деньги. Страны со слабой экономикой могут изготовить одну единицу бесконечно мощного оружия. Страны с сильной экономикой могут изготовить тысячу таких единиц. Но тысячекратное превосходство не дает преимущества, как это было раньше, потому что тысяча бесконечностей равна одной бесконечности. В обозримом будущем военный паритет будет полностью восстановлен. Эффект военного преимущества, позволявший Западу строить свое благополучие на чужом неблагополучии, рухнет. В первую очередь это относится к наступательным видам оружия. Недалек тот день, когда «пояс шахида» станет ядерным. Это кошмарный сон Запада. Когда он станет явью — вопрос времени. Главное, что это неизбежно, и тогда возродится зависимость безопасности от доблести. Это приведет к восстановлению естественной социальной иерархии. Снова не хлебом одним будет жить человек» (Лк. 4,4). Фантастика, рисующая космические битвы между императорами, во многом предугадала будущее. А Запад может уйти. «Видел я нечестивца грозного, расширявшегося, подобно укоренившемуся многоветвистому дереву; но он прошел, и вот нет его; ищу его и не нахожу» (Пс. 36, 35).

Фактически Запад умер. Породив принципиально новый тип человека, понимающего свою жизнь как высшую ценность, он оказался в окружении людей, иначе оценивающих эту жизнь. Обозвав их фанатиками, он был вынужден уже не стихийно, а сознательно совершенствовать прогресс, чтобы воевать с фанатиками, не подвергая себя опасности. Беспилотные самолеты, танки и ракеты, это все из той области. Жрецов сменили ученые. Религию сменила наука, по сути та же религия, но служащая иным целям. На сегодня процесс исчерпал себя и зашел в тупик. При равных технических возможностях победит тот, кто готов драться до смерти. И это явно не Запад.

На планете есть могущественные силы, заинтересованные использовать Запад как инструмент. Западу просто не достает времени осмыслить этот факт. События, от которых зависит его жизнь, меняются с кинематографической скоростью. Он едва успевает поворачиваться в потоке проблем, осознать корень которых, а тем более взяться за их решение, у него нет ни сил, ни времени. Если допустить, что Запад осознал весь ужас своего положения, он будет похож на тонущую лодку, плывущую в пропасть водопада, пассажиры которой лихорадочно вычерпывают воду. Если они переключат свои силы на изменение направления движения, лодка за это время утонет. Если будут продолжать черпать, лодку унесет в пропасть.

Запад в принципе не способен адекватно отреагировать на ситуацию. Для этого требуется много времени, а его-то как раз и нет. Если даже допустить фантастичный вариант, что за одно-два десятилетия на Западе появится сила, способная резко повернуть руль, это ничего не даст. Современный Запад формировался 500 лет, и вернуть его за 20 лет в естественное положение в принципе невозможно. Во-первых, резкий поворот перевернет конструкцию. Во-вторых, скоростная перестройка вызовет перегрузки, которых западное общество не выдержит. Поскольку растягивать процесс больше, чем на 20 лет, нельзя, катастрофа неизбежна. Запад обречен, независимо от того, понимает он это или нет… Впрочем, возможно, мы ошибаемся. Если в самое ближайшее время на Западе найдутся конструктивные силы, осознающие реальность положения, общими усилиями есть шанс исправить ситуацию. Для этого нужны новые рыцари, способные к нелогичному действу.

Глава 3. Апокалипсис

Разнообразие религий плюс нетерпимость в вопросах истины делают военные столкновения неизбежностью. Сектором Газа станет весь мир. Никакими переговорами это не предотвратить, потому что корни новой войны лежат в метафизике. У конфликтующих сторон, коими потенциально являются все мировые игроки, есть фундаментальные разногласия в оценке ценностей. Потребительская цивилизация никогда не сможет договориться с религиозной в главном — в направлении. Цивилизации разных религий тоже никогда не договорятся. Компромисс для обоих означает смерть, тогда как бой обоим оставляет шанс на жизнь.

На первом этапе по одну сторону баррикад будут системы, ориентированные на Бога, по другую — ориентированные на Рынок. Если после этого столкновения планета уцелеет и рыночная цивилизация канет в небытие, победители столкнутся на почве метафизических разногласий, как израильтяне с арабами. И выхода нет, цельное мировоззрение не допускает компромиссов. Распространение Истины, обладателем которой себя считает каждая религия, поставлено как условие спасения души. В обществе, где жизнь, по сравнению с бессмертной душой, будут понимать как ничто, столкновение бескомпромиссных мировоззрений означает вооруженный конфликт. Война охватит всю планету. Разница только в том, что новые пророки вооружатся не мечами, а ядерным оружием. Никакая рациональная логика их не остановит, потому что шкала ценностей у них иррациональная. Из двух вариантов выберут тот, который отстаивает Истину, даже если он гарантирует смерть. Так восстановится экзамен на соответствие. Все повторится по спирали, если только это не будет ее последний виток. Снова высшие ценностями будут выводиться из религии, а не из эгоизма. Человеческая жизнь как временное явление перестанет считаться высшей ценностью. Даже жизнь народа не будет представлять высшей ценности. Выше всего станет нематериальная субстанция, душа, которая после смерти тела будет существовать в каком-то другом мире, сохраняя при этом все свойства личности. Как душа будет существовать там, зависит от жизни здесь. Так говорит Бог. Поэтому власть окажется в руках людей с метафизической шкалой ценностей, для которых окружающая действительность не более чем супер-реалистичная компьютерная игра. Из двух смертельных путей выберут наиболее очевидно ведущий к смерти, потому что предводителями воюющих сторон будут те, кто веру и честь поставил выше жизни, то есть личности свободные.

Жизнь и окружающий нас мир не есть реальность. В священных текстах недвусмысленно говорится: «Не любите мира, ни того, что в мире; кто любит мир, в том нет любви Отчей» (1Ин. 2,15). Они говорят, что настоящая реальность будет потом, когда игра кончится, когда компьютер сломается или выключится. Смерть — не зло, это пробуждение от сна и начало настоящей жизни, которая будет зависеть от временной земной жизни. Там определятся награды и наказания.

Как ни ужасно слышать это современному уху, но сие неизбежность. Князья духа повторят крещение огнем и мечом, Ислам повторит свои походы. Современная полномасштабная война уничтожит человечество. Апокалипсис неизбежен. «Земля и все дела на ней сгорят» (2Пет. 3,10). Сегодня прямую агрессию останавливает только то, что лидеры ведущих стран исповедуют светскую шкалу ценностей, где жизнь стоит на первом месте. Соображения собственной безопасности сдерживают войну. Если бы лидер мог чудесным образом очистить планету от конкурентов, не подвергая ни себя, ни страну риску, он бы долго не думал. Но с новым мировоззрением придет новая логика.

Ядерное оружие + метафизика = смерть.

Не пытайтесь возражать рациональными или экономическими аргументами. Область, о которой мы говорим, находится в другом измерении. Все зависит от того, каким аршином мы меряем действительность. Что есть действительность — земная жизнь или загробная? Разные точки отсчета и разные ориентиры порождают разное понимание и разные пути действия.

Глава 4. О фанатизме

Изложенное выше гарантированно наводит на мысли о религиозном фанатизме, сознание рисует соответствующие картины. Слово «фанатизм» из той же когорты малопонятных слов, что свобода и равенство. Они нравятся или не нравятся людям, не смыслом, потому что никто толком не знает, что это такое, а возникающими от них ассоциациями. Все ориентируются на ассоциации, порождаемые этими словами. Так вот, слово «фанатизм» рисует ненормального, больного человека, который, как минимум, хочет зарезать, а вообще для него привычный ритм жизни — убивать и взрывать. Эта ассоциация не имеет ничего общего с тем, о чем мы говорим. Речь идет о настоящих людях, у которых есть принципы, поставленные выше жизни. Извечно это считалось нормальным и достойным явлением. Сегодня, в перевернутом с ног на голову мире, сама по себе такая постановка вопроса шокирует человека, выросшего на диалектическом материализме. Будучи уверен в своем происхождении от обезьяны и в том, что жизнь есть высшая ценность, он, бессознательно реагируя на всякое заявление о смерти отрицательно, делает логический вывод: кто жертвует жизнью ради каких-то принципов, тот больной фанатик. Эти так называемые «простые люди» не обращают внимания, что они такие же фанатики и так же жертвуют своей жизнью. Только не ради Идеи, а ради Быта. Свою жизнь они отдают существованию в режиме «работа, пиво, телевизор» с теми или иными вариациями. Одни отдают жизнь Подвигу. Другие отдают ее Быту. У одних есть принципы, у других все принципы кончаются, когда возникает опасность для жизни. Раньше первых называли героями. Сегодня — фанатиками. Жить для чрева стало нормой. Для Идеи — фанатизмом. Все же прав Ницше: «Нет пастыря, одно лишь стадо». Стадо, покорное чреву и со склоненной навеки головой.

* * *

Финиш выражается в восстановлении классических приоритетов. Экономике возвращается статус обоза, идеологии — статус боевых частей. Время правления завхозов и коммерсантов заканчивается. Новые воины под идеологией будут понимать не политические теории, выведенные из того или иного философского учения, которое, в свою очередь, было выведено из рациональной логики, а ориентиры, выведенные из религиозных постулатов. Третье тысячелетие — это в любом случае тысячелетие метафизики. Материализм и атеизм себя полностью дискредитировали. Восстановление религии автоматически восстановит честь. Мир, где человек добивался признания через материальный успех, уходит. Претенденты на верхние социальные ступени будут определяться не материальным уровнем, а через демонстрацию степени своей свободы. На практике это означает выполнение религиозных предписаний, трансформированных на светский манер.

Глава 5. Беда Запада

К моменту Главной битвы Запад превратил своих воинов в беспринципных монстров-космополитов, которым нет разницы, за счет кого наживаться: за счет своих или чужих. Главное — наживаться, при этом даже не понимая, что после определенной цифры это занятие превращается во что-то типа бессмысленной игры, в деньги ради денег. Не ради спасения души и даже не ради удовольствия. Просто деньги ради денег, и все. Ради этой бессмысленности Запад сделал свое население похотливыми обывателями, которым ни до чего нет дела, кроме своего личного блага. Такое общество не способно выжить в надвигающихся условиях. Его конструкция крайне сложна, а уровень требований необычайно высок. Ситуация усугубляется тем, что за долгие века тотального превосходства у западного обывателя сформировался миф о своей исключительности. Житель Запада убежден не на рациональном, а на генетическом уровне, что по сравнению с любым другим жителем планеты он имеет больше прав на жизнь вообще и на лучшую жизнь в частности, даже не задаваясь вопросом, почему он так считает. На деле Запад и слышать не хочет ни о каком равенстве, но у него все меньше и меньше сил подтвердить эти притязания. Он похож на дряхлого, немощного старика, истощенного плотскими удовольствиями, у которого нет иных цели, кроме личных. Его высшей ценностью является жизнь и чувственные удовольствия. Этот старик молодится, у него вставные зубы, напудренная после пластической операции кожа, модный костюм и блестящая машина. В руках он держит дистанционный пульт управления танком. Ему противостоит молодой, полный сил воин, у которого скоро будет такой же пульт. Он презирает страх перед смертью, потому что его высшая ценность — душа. Он ориентирован на религиозные догматы, требующие положить все, в том числе и жизнь, на благо Веры, Родины и Народа. Готовность отдать жизнь за свои убеждения не компенсирует недостаток вооружения, но делает Запад беззащитным. Если пульт сломается, дерзкий воин готов сам сесть за руль, тогда как «робкий пингвин», дрожащий за свою жизнь, не способен на такое. Это определяет все, и Запад не хуже нашего понимает ужас своего положения.

* * *

Однажды, во время колониальных войн, которые вела Англия, африканское племя зулусов, воины которого были вооружены только копьями, победило целый английский полк. Ни ружья, ни пушки не помогли. Зулусы победили лишь потому, что презирали смерть. Англичане расстреливали их в упор, а они все равно шли и шли вперед. Первые ряды пали. Вторые их перешагнули. Третьи перешагнули вторых и так до тех пор, пока англичане не пришли в ужас от такой доблести и не дрогнули. Колонизаторы побежали и были перебиты зулусами. Эта славная битва вошла в историю как пример воинского духа, презирающего смерть. Конечно, потом англичане проанализировали столь необычную ситуацию, сделали соответствующие выводы и в конце концов захватили страну зулусов, потому что копье против ружья и пушки не устоит. Но прецедент был создан. А теперь на минутку представьте, что произошло бы, если бы вооружение у воюющих сторон было примерно равное.

Глава 6. Грядущее доминирование

Ни у кого нет сомнений относительно порочности направления движения. Но что делать? Ситуация построена так, что исключает любые волевые решения. Сегодня для Запада единственная возможность действовать сводится к приспособлению под ситуацию. Но ситуация смертельная. Приспособиться под нее нельзя. Ее нужно менять, но как и на что менять, если нет ориентиров?

Мир стоит на пороге революционных изменений. Новые силы должны или уничтожить его, или так изменить, что нет шанса даже предположить, каковым будет новым мир. Как доблесть уживется с ядерным оружием? Запад превращается в колосса на глиняных ногах. Азия и Ислам, благодаря сохраненным традициям и религии, в новых условиях активизируются. Россия и Израиль стоят особняком. Они никогда не утрачивали фундамента и никогда не сходили с мировой арены.

Уже сейчас понятно, что возрождение Востока — неизбежность. Чтобы остановить этот процесс, Запад должен разрушить его традиции и веру. Но несколько веков назад уже вставал вопрос жизни и смерти, и эти общности предпочли попасть в зависимость, нежели лишиться веры и традиции. Сейчас, когда безопасность утратила прямую зависимость от экономики, а экономика не только перестала противоречить традициям, но, напротив, находит в них силу, надеяться, что Западу как-то удастся поколебать Восток — фантазия. Запад это чувствует, и с тоской смотрит в будущее. В мире метафизики он быстро выпадет из игры. Судьба западного обывателя с рыхлым нежным телом, зависимым от кучи бытовых удобств, незавидна. Что с ним будет, когда он окажется среди суровых закаленных воинов, презирающих страх смерти, не ценящих ни своей, ни чужой жизни? В лучшем случае ему светит служение в обозе новых зулусов за право не рисковать жизнью.

Западные люди превратили себя в предметы для изготовления предметов, и им не на что надеяться, разве что на чудо. Пока такого чуда нет, Запад будет продлевать свое существование за счет других. У него нет будущего, как нет будущего у раковой опухоли. Последствия протестантизма слишком глубоко въелись в его кровь и плоть. Неясно, какими мерами можно вернуть ту же Англию или Германию, не говоря о США, в нормальное состояние.

Даже если Запад каким-то чудом, с помощью фантастических технологий, запустит в восточных странах процессы, аналогичные российским, которые смогут развратить и обанкротить Восток, то и тогда он обречен. Что он будет делать с Израилем? Эта уникальная система показала чудеса выживания. Она две тысячи лет сохраняла государство и религию, не имея собственной территории. Ее граждане были рассеяны по всему миру, не утратив национальности и традиции. Ясно, что никакому Западу Израиль не по зубам. Сегодняшний Запад стал домом без фундамента, кораблем без ориентира. Он подобен флюгеру, которым крутят сиюминутные материальные обстоятельства. Запад давно не создает ситуацию, он только приспосабливается. Создавать ситуацию могут только духовно структурированные системы, интересы которых лежат за границами земных интересов, что позволяет оперировать масштабами веков и континентов. Так как у Запада ничего подобного нет, он сам стал объектом манипуляции. Западные правительства, подчиненные Рынку, превращают свой народ в пыль. Многие понимают это, но никто ничего не может сделать. Если бы даже им удалось весь мир превратить в пыль, для них ничего бы не изменилось. Просто обозначились бы тысячелетние чаяния Израиля, самой жизнестойкой структуры из всех известных человечеству. Кругом безродная человеческая пыль, оторванная от всяких корней, с животными интересами, и только один Израиль — гармоничная живая структура, вытянувшаяся к небесным целям.

Рассуждения на эту тему требуют отдельной работы, и здесь можно сказать только, что корни ее лежат в метафизике. Говорить об этом с досужим обывателем, значит попасть в его систему шаблонов. В любом случае он поймет не то, что мы хотим сказать, а то, что ему заранее внушили. Поэтому разговор до самых глубин пока нецелесообразен. Тем более, генеральная линия обозначена, и кто имеет желание, может сам все додумать.

Глава 7. Роль России

Ни одна империя, ни прошлая, ни настоящая, не может похвастаться такой же терпимостью, как Россия. Наша религиозная нетерпимость сочетается с терпимостью так же, как понятие «господин» содержит в себе понятие «слуга». Евангелие говорит: «Кто первый будет между вами, будет вам слуга», то есть господство отца проявляется в служении своей семье, а не в ее использовании для удовлетворения своих личных нужд. В Английской империи нельзя было представить англичанина, живущего хуже индуса. Во Французской империи нельзя было представить француза, живущего хуже араба. Поэтому этих империй больше нет. В России можно было видеть раньше, можно увидеть и сейчас, что основной народ, русские, живут беднее прочих народов. Кажется, несправедливо, что грузинский крестьянин живет лучше русского! Европейский рационализм, к которому нас подталкивают, требует восстановить «справедливость» через грабеж грузинского крестьянина под любым благовидным предлогом. Но мы не восстанавливаем «справедливость» и дальше ворчания не идем. В этом особенность нашей культуры. Мы не рассматриваем себя выше кого бы то ни было. Мы принимали и принимаем в Россию другие народы на правах члена семьи, и вот этого Запад боится, как черт ладана.

Мы единственная, уникальная и неповторимая империя, империя семейного типа. Живут южные члены нашей большой семьи лучше, ну и пускай живут. Им так Бог дал. Лермонтов писал: «И Грузия цвела среди садов, не опасаяся врагов за гранью дружеских штыков». Русские штыки не грабили, а защищали. И такое наше качество — отнюдь не минус, как это пытаются представить, а плюс. Сортность в России присутствует только на моральном уровне. Людьми низшими считаются вор, развратник или обманщик, но даже и такая сортность размыта. Народ относится к преступникам не свысока, не как белый плантатор к негру — такого и близко нет — а как к больным, которых пожалеть нужно. Все империи распались именно из-за деления людей по сортам. А Русь стоит.

Для нас плохой человек определяется не формой носа, а наличием или отсутствием принципов. Если у тебя есть непоколебимые принципы, значит, с тобой можно иметь дело. Если ты стремишься «брать от жизни все», это само по себе делает тебя человеком второго сорта, с которым нельзя иметь дела, потому что ты — флюгер, ориентированный на выгоду. Кому нужен такой товарищ?

Ислам и Азия тоже не знали и не практиковали национализма, имеющего научную или религиозную основу, чего не скажешь о протестантизме или иудаизме. Но Азия тоже не сможет построить мировую империю, потому что ограничена культурными особенностями. Ислам имеет потенциал, позволяющий строить империю. Достаточно стать мусульманином по духу, принять таинство посвящения, и ты будешь полноправным членом общества. Но слабость мусульманской цивилизации в отсутствии лидера. Ни одно из мусульманских государств не имеет статуса безусловного лидера. Такого, как США для Запада, Россия для православия или Китай для Азии.

Из всех возможных сценариев уничтожения России самым бесперспективным является военный. Пока Россия ядерная держава, вступать с ней в конфликт означает самоубийство. Но совершенно сбрасывать со счетов такой сценарий нельзя. Крушение экономики естественным способом приведет Россию к утрате статуса ядерной державы. В недалеком будущем заканчивается срок годности российского ядерного оружия, и с нынешним состоянием экономики и науки новым его не заменить. Кроме того, мешают договоры о сокращении этого типа оружия. Одновременно наши потенциальные противники наращивают обычные виды вооружения. Теоретически по ослабленной России они могут нанести массированный удар неядерными ракетами, так что уровень поражения будет равен ядерному. Произойти это может не в любую минуту, а в любую секунду, ибо компьютерный век внес свои коррективы. Теперь не надо тратить время на стягивание войск к границам. Достаточно нажать кнопку.

И все же, по многим соображениям, приоритетным остается вариант холодной войны, где объектом бомбардировки будет наше сознание. Сегодня новая военная доктрина — война не за экономику и территории, а за сознание. Кто завоюет сознание, тому принадлежит все остальное. Если эта кампания удастся, возникнут процессы, разрушающие духовные основы и провоцирующие отток капитала, что в совокупности приведет Россию к моральной деградации и экономическому банкротству. Данный вариант, кроме всего прочего, хорош тем, что позволяет совершать разрушительные действия под аккомпанемент заверений в дружбе и под знаменем борьбы за высокие цели вроде свободы и братства. При открытой военной агрессии это невозможно.

* * *

Новая эпоха выдвигает новых мировых игроков, которые будут использовать Запад в качестве инструмента достижения своих целей. Одними из них являются южно-азиатские «драконы». Они получили максимум выгод от западной демократии, создавшей выгодный им мировой рынок. На сегодня совокупность многих факторов, начиная от географических и кончая культурными, делает продукцию азиатов вне конкуренции, и динамика роста сохраняется. «Драконам» выгодно навязывание западных прав и свобод, превращающих людей в потребителей. Свое население азиаты оберегают от этого воздействия. Остальной мир они не против воспринимать как потребительскую трубу для прогона своих товаров. Успех подобной тактики зависит от того, насколько удалось человека отрезать от корней. Развивающаяся наука предоставит новые возможности. Для реализации этих идей лучшего проводника, чем Запад, не найти. «Драконы» будут работать в этом направлении, сохраняя свои краеугольные камни — веру, культуру и соответствующую шкалу ценностей. Они вполне усвоили выгоды и опасности, которые дает рыночная экономика, и не собираются повторять ошибок Запада.

В Апокалипсисе говорится, что восстанет древний дракон. Трудно сказать, как к этому следует относиться, но то, что Азия обретет необычную силу через рыночную экономику — факт.

Ситуация, сложившаяся на сегодняшний день в мире, сложнее описанной. Многими подробностями пришлось пожертвовать, чтобы не уйти в детали. Мы не упомянули Индию, Африку и латинскую Америку не потому, что они незначительны, а потому, что их включение в модель не добавляет ничего нового, но осложняет осмысление.

Но не торопитесь делать скоропалительные выводы, чтобы у вас не сложилось превратного мнения. Наши рассуждения касаются сумм цивилизаций, а не индивидов. Мусульманин или буддист как личность нисколько не выше и не ниже православного или иудея. Национальность в нашей теме не имеет значения. Мы не рассматриваем индивидов, мы рассматриваем возможный сценарий, исходя из особенностей крупнейших цивилизационных систем.

Глава 8. Итог

Примерно пять веков назад История предложила или сойти с мировой арены, но зато сохранить свою веру и культуру, или остаться на ней, пожертвовав верой и традицией — то есть продать душу. Все государства планеты поделились на два лагеря. Река Истории разделилась на два потока. Сегодня эти два гигантских потока вновь соединяются в один. Чтобы понять, почему это происходит и к чему приведет, очень коротко напомним логику предыдущих событий:

I

Человеческое общество, движимое самооценкой, вытягивается в пирамиду. На самом верху оказываются самые свободные, над которыми не властен даже инстинкт жизни. Свобода — главный пропуск во власть. Прочие таланты — полезное приложение к пропуску, но не более.

II

Стремление жить, соединенное с честолюбием, порождает стремление к хорошей жизни. Возникает прогресс, достижения которого в первую очередь используются для войны. Содержание армии становится все дороже и дороже.
III

Безопасность попадает в зависимость от экономики. Удельные князья становятся помехой развитию экономики. Возникает необходимость централизации, из которой рождается монархия.

IV

Логика, доставшаяся Западу от Древних, порождает злоупотребления в католической церкви. Как ответ, рождается протестантство, перерастающее в культ денег. Доминирование христианских догматов сменяется приоритетом коммерческой логики. Деловая активность, более ничем не скованная, дает гигантский экономический рост, что выливается в военное преимущество Запада.

V

Переломная точка: чтобы противостоять протестантской экспансии, нужно иметь соответствующую экономику. Развитие экономики тем значительнее, чем меньше ограничений. Самые большие ограничения создает религия. Возникает ситуация, когда безопасность общества требует уничтожения религии. Кто сохранил доминантой религию — тот попал в зависимость.

VI

Крушение религии приводит к крушению монархии. Возникает светский строй — демократия. Религиозные ориентиры заменяются потребительскими. Опасные энергии, ранее сдерживаемые религией, освобождаются и начинают рушить ключевые узлы общества. Мир попадает во власть рыночной стихии. Начинается эпоха неограниченной власти Рынка.

VII

Развитие прогресса приводит к тому, что экономически слабые страны теоретически получают возможность купить готовые технологии самого современного оружия. Нарушается прямая зависимость безопасности от экономики.

VIII

Мир оказывается на пороге новых глобальных изменений.

* * *

В семь шагов мы прошагали тысячи лет. Сейчас мы совершаем восьмой шаг. Разумеется, это предельно общий масштаб, который только можно себе представить, но ведь нам нужно увидеть всего слона, а не только его хвост. Поэтому многими частностями и исключениями мы сочли возможным и даже необходимым пренебречь.

Анализируя сложившуюся на сегодняшний день ситуацию, мы видим, что разрушительные тенденции зародились в тот момент, когда безопасность стала зависеть в первую очередь не от доблести, а от экономики. Сначала самое доблестное общество имело максимальную безопасность. Потом самое богатое общество стало самым безопасным. Как только это произошло, включился механизм саморазрушения. Протестантизм лишь ускорил ход событий. Если бы не было Лютера, возможно, процесс растянулся бы на несколько лишних веков, но кардинально ничего бы не изменилось. Сам факт существования в теле Запада философии античности закономерно вел Европу к чему-то подобному протестантизму. С исчезновением религии исчез противовес плоти. Равновесие нарушилось, и плоть в своем развитии начала уничтожать мораль и нравственность. Потеряв религиозный фундамент, мораль стала казаться уделом слабых и отталкивала сильных. Потенциальные князья не видели себя в компании убогих и шли служить Рынку. Культ плоти породил невиданное за всю историю человечества мировоззрение. Светское общество — единственное общество, официально заявляющее, что оно произошло от животных, и что его граждане — высокоразвитые животные. Все остальные человеческие общества ведут свое происхождение от богов или от Бога.

Глава 9. Открытая игра

Мы прекрасно понимаем, что читать эти строки будут и враги, и друзья, но деваться некуда. У нас нет времени на секреты. Нужно показать как можно большему кругу потенциальных стратегических партнеров нашу правоту, и тогда можно на что-то надеяться. От пространных рассуждений люди устали, и на общие слова, без конкретного описания, что делать и как делать, и почему так, а не иначе, никто не отреагирует. Враги берут тем, что вываливают свои лукавые планы перед массами, манипулируя ими. Почему же нам не раскрыть свои истинные планы? Будем делать то, что должны, а там как Бог даст.

Перед тем, как перейти к рассмотрению вопроса, куда же нам идти, подчеркнем, что в России много проблем, но есть и силы для их решения. И это не преувеличение. Есть кому восстанавливать и армию, и науку, и промышленность и образование и т. д. Люди всех возрастов, и старая гвардия, и совсем молодые, выросшие после «поколения пепси», ждут, когда их позовут. Но их или никто не зовет, или зазывают прохвосты и глупцы. Бывает, честные люди тоже зовут, но, не владея темой, зовут сами не зная куда, и от них отворачиваются. Как только найдется сила, способная ясно указать направление, восстановительные процессы начнутся очень быстро.

Кажется, дело за малым: отдать приказ. Почему бы нашему правительству, в котором есть умные и честные люди, любящие не только деньги, но и Россию, не отдать такой приказ? Потому что «оранжевая революция» на носу. Даже слепому видно, что Россию собираются рвать. Кажется, это должно побуждать к защитным действиям. В теории все верно, но можно поторопиться, если есть с кем торопиться, то есть нужна команда. Однако слепить эту команду «по-скорому» и на коммерческом принципе не получится. Наемные партийцы всегда будут озвучивать одни цели, но стремиться к другим. Снова можно повторить, что «всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит» (Мф. 12,25).

Чтобы не питать иллюзий относительно правительства, давайте рассмотрим ситуацию, царящую в коридорах власти. При каких условиях возможен приказ и долгосрочное направление? Во-первых, только на осмысление ситуации нужно время. Во-вторых, оно нужно и на определение генерального направления, вытекающего из ситуации. В-третьих, отдавать генеральный приказ целесообразно только тогда, когда есть уверенность, что на его выполнение сможешь дать столько времени, сколько требует решение задачи. Здесь даже ресурсы вторичны. Что толку ставить задачу, на решение которой требуется десяти лет, если невозможно гарантировать наличие этих десять лет. Возвращаясь к нашей ситуации, скажем, что решение некоторых проблем России требует не одного десятилетия. Откуда же им взяться, если власть ограничена четырьмя годами? Первый год правитель осматривается. Второй год осмысливает ситуацию, и, если охватывает ее целиком, понимает, что нужно делать и сколько времени требуется для этого. Затем вспоминает, что власти осталось два года, и ясно видит, что реально за этот срок ничего серьезного сделать невозможно. Третий год временный хозяин пытается как-то управлять государством, что, в общем, выражается в реакции на сиюминутные проблемы, то есть занимается политической и экономической текучкой. Четвертый год все внимание переключается на подготовку к выборам. Если правитель их выигрывает, на пятый год он пытается запустить процессы, реализация которых укладывается в отведенное время. Заниматься более фундаментальными проблемами не имеет смысла, они выходят за временные рамки. Поэтому шестой и седьмой год уходят на приспособление к ситуации. Фундаментальные процессы, на которые нет возможности повлиять, растут, идя своим порочным путем. Выбранный на время правитель окончательно понимает, что ничего изменить нельзя. Если, на беду, этот правитель считает демократию оптимальной моделью, однажды он приходит к мысли, что бардак в стране есть нормальное положение вещей, объективный закон, создающий условия, в которых живут все страны. Так как идти против закона бесполезно, можно расслабиться. Вооружившись таким самооправданием, правитель отворачивается от объективной действительности, становится циничным и готовится к достойному уходу от власти. Как готовится — отдельный разговор. Вариантов много, но все они не имеют ничего общего с заботой о стране. Потом приходит следующий правитель с ограниченным сроком правления… и т.д.

Сказанное объясняет, почему Россия катится в пропасть, но правительство ничего, кроме сиюминутного приспособления, не делает. Не потому, что не хочет, а потому, что это в принципе исключается системой. Большие задачи требуют большого времени. Гарантированные четыре года правления на фоне этих задач выглядят насмешкой над здравым смыслом. Большевики смогли показать фантастический рост потому, что исходили в решении задач не из срока правления, а из генеральной целесообразности. Разрушенный гражданской войной и разрухой нищий СССР догнал и перегнал сытый и благополучный Запад благодаря тому, что находился под постоянной властью команды, объединенной общей идеей. Потому что большевики планировали как хозяева, а не как временщики. Потом это правило подтвердилось еще раз, после Второй Мировой войны. СССР быстро догнал и перегнал сытую, нажившуюся на военных поставках Америку только потому, что план восстановления разрушенного хозяйства определялся целесообразностью, а не подгонялся под срок власти. Возьмем на себя смелость утверждать, что мы решим все фундаментальные задачи, начиная от восстановления промышленности и заканчивая возрождением веры в Бога, только тогда, когда получим не ограниченную никакими сроками власть. До тех пор, пока в стране не будет хозяина, никакие серьезные начинания дальше сочинения проектов и «освоения» выделенных на это бюджетов, не пойдут.

Сегодня Рынок создал такие условия, что команды образовывают не люди, а кресла. Люди не образуют команды. Они выпадают из обоймы, если падают с кресла. На освободившееся кресло садится новый человек, которого в любой момент можно заменить.

Сегодня группировки возникают только вокруг совместных финансовых операций, и они подчинены Рынку так же, как кресла. В современной ситуации кресла стали важнее людей.

Пока нет идеи, не может образоваться сила, достаточная для спасения России.

В максимально крупных штрихах мы «охватили всего слона». Теперь, с высоты предложенного понимания, можно утверждать, что мир катится в пропасть. Паровозом, увлекающим его туда, является система, именуемая либеральной демократией.

[info]

Часть седьмая. Варианты

Глава 1. Выбор пути

Есть два варианта: а) сидеть и ждать кризиса; б) действовать. Один арабский богач-философ сказал: «Язащищен, меня потоп не тронет, но как мне жить, когда народ мой тонет». Сегодня срочно нужны люди, разделяющие эту мысль.

Если вам более симпатичным кажется действие, надо определить направление движения и характер действий. Первый вопрос: что делать? Второй вопрос: как делать! Нужно ясно понять, чего мы хотим и почему. Чего не хотим, и — опять же — почему. Если ошибемся с направлением, все последующие шаги тоже будут ошибочны. Далее определимся со стратегией действия. Если ошибемся, все усилия окажутся напрасными. Как именно мы хотим добиться поставленных целей, какими конкретно способами? Прежде чем говорить о практике, сначала определимся с теорией.

Начнем с первого — с направления. Какая государственная конструкция является оптимальной для человеческого общества? Попробуем абстрагироваться, насколько это возможно, от эмоций. Представим себя инопланетянами, которые получили данные о земных процессах, и теперь от них требуется дать заключение, как землянам наиболее правильно устроить свое государство.

Суть любой государственной конструкции сводится к принципу возникновения власти (идеи государства). На каких основаниях обществом правит та или иная власть? Кто ее на это уполномочил? Иначе говоря, откуда берется власть? Возможных источников власти три:

1. Выборы.

2. Сила.

3. Метафизика (религия).

В рамках каждого направления множество подвидов, но генеральное направление неизменно: власть или выбирают, или захватывают силой, или считается, что ее дал Бог. Чтобы определить оптимальную модель, рассмотрим все варианты. Так как демократию мы уже изучили и нашли неприемлемой, остается рассмотреть силовой и метафизический источники власти.

Глава 2. Власть, основанная на силе

Если правительство заявит, что оно правит страной только потому, что имеет силу, это будет означать власть насильника над жертвой, власть террориста над заложниками, о чем говорилось выше. При первой же возможности такая власть будет свергнута. Это самая хрупкая конструкция. Талейран, наполеоновский министр, однажды сказал, что штык всем хорош, но сидеть на нем нельзя. Мировая история подтверждает справедливость этого высказывания. Диктаторы и тираны во все времена и всеми силами искали иное основание своей власти. Одни объявляли себя ставленниками (или наместниками) Бога. Другие заявляли, что их выбрал народ.

Рассмотрим лучший вариант диктатуры. Итак, представим, у власти стоит умный и честный диктатор, обладающий набором волевых и организаторских качеств. Предположим, он использует свои таланты на благо народа. Под его властью нет никаких выборов, система избавлена от временщиков и кажется, государство должно быть прочным, а народ благоденствовать. Но это только кажется. Все будет хорошо до тех пор, пока у тирана все получается. Как только начнется невезенье — начнутся ошибки. Если возникнет ситуация, которая потребует затянуть пояс, народ, не умея понять причины проблем, возропщет. Тиран, чтобы удержать страну от развала, будет вынужден применять непопулярные меры — грубую силу штыка, на котором, как было сказано выше, сидеть нельзя. Из благородного отца отечества он в глазах народа превратится в деспота. Потеря авторитета будет компенсироваться полицией и армией. В итоге получится искусственная конструкция, удерживаемая штыками. Общество станет чем-то вроде зайцев, которых силой заставили сидеть на дереве. Ослабнет сила, и зайцы разбегутся.

Но это еще полбеды. Что мешает постоянно удерживать конструкцию силой? Как говорится, была бы сила. Но, как показывает практика, полицейскую силу невозможно постоянно наращивать, в то время как внутренние противоречия при диктатуре неизбежны и нарастают постоянно, до бесконечности. Корень этих противоречий в том, что диктатор, чтобы избежать захвата власти капиталом, обязан прививать народу понятия патриотизма, чести и долга. Если не окажется такого идейного стимула (а свято место пусто не бывает), стимулом будут материальные блага. В какой-то момент деньги станут единственной основой государства, и власть перейдет к капиталу. Поэтому, чтобы не потерять власть, тиран обязан прививать патриотические настроения. Парадокс в том, что чем больше прививается народу идея совести и долга, тем меньше он способен терпеть осознанную несправедливость. А так как при силовом основании власти несправедливости не избежать, честные граждане, подстрекаемые внешними врагами, вступают в борьбу с тиранией. Получается, чем больше тоталитарная система создает людей чести, тем ближе она к гибели. В СССР это выразилось в диссидентах. В определенный момент протестные энергии, которые всегда подкачивают враги, начинают превышать силу государства, и в час «X» буквально разрывают его на части. В итоге лозунги в духе «вся власть народу» рушат диктатуру, а на ее обломках расцветает демагогическая риторика о «свободе» и «равенстве».

Допустим совершенно нереальную ситуацию — тирану всегда везет, у него все получается, сложных ситуаций не возникает. Но такая ситуация тоже обречена. Есть одно непреодолимое обстоятельство — тиран когда-нибудь умрет. Замещение вакантной должности будет происходить через борьбу за власть, в которой примут участие придворные и оппозиционные группировки. Победит группировка самых бессовестных и беспринципных. Честные и совестливые всегда проигрывают в борьбе такого рода. С этого момента власть перейдет от диктатора-человека к диктатору-партии.

Что есть политическая партия? Во-первых, это болезненное лекарство, которое после выздоровления государственного организма более ему не нужно. Это значит, политическая партия после решения своих целей должна уничтожаться. Во-вторых, партия, это хищник, который, когда ему некого есть, ест сам себя. Если его не уничтожить, он превращается в язву на теле государства. Поэтому любое общество под властью партии обречено. Причем идейное наполнение партии не имеет никакого значения. Будь это фашисты, демократы, коммунисты или еще кто-то, все произойдет в два одинаковых этапа.

Первый — борьба за власть, время суровых испытаний. Под партийные знамена стягиваются только воины духа, готовые на страдания и смерть ради идеи. Про таких у Некрасова сказано: «Ему судьба готовила путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Сибирь». Эти условия выполняют роль очистительного огня, выжигая «соломенных» людей, «стальных» же сплавляя в монолит. Страдания выводят из партийного организма шлаки — ищущих выгоды или просто случайных людей. Никакая сила, кроме организации из таких же «стальных» людей, не может противиться партии первого этапа. Государство со всем своим карательным аппаратом по сравнению с этими людьми — ничто. Оно может убить некоторых членов такой организации, но никогда не сможет их победить. Непобедимость — их внутреннее и потому неустранимое качество. Чиновники не могут противостоять воинам.

Второй этап — получение партией власти. Возникают принципиально новые условия. Теперь партия несет своим членам не страдания, а привилегии, чем привлекает обывателей, ищущих личных благ. На разные условия стягивается разный тип людей. Это объективный закон. В партию-победительницу, как мухи на мед, начинают слетаться карьеристы и приспособленцы. Идея, за которую вчера умирали, при активном участии новых «партийцев» выхолащивается, обрастает канцеляризмами и умирает.

Партия, пока еще живы старые борцы, сохраняет первичное лицо, но из-за нарастающего потока карьеристов, устраивающих внутрипартийную драку за посты, быстро хиреет. Все начинает решать не бескорыстная преданность делу партии, а владение приемами бюрократической борьбы. Побеждает тот, кто умеет подставить товарища и лучше прогнуться перед начальником. Люди чести в такой борьбе всегда оказываются побежденными. Верх наполняется негодяями. Укрепляя себя, они притягивают таких же негодяев. Если в борющейся партии уплотнения (группировки) возникали только вокруг идейных моментов, то в победившей партии группировки возникают по меркантильным поводам. Как раньше группы выдавливали одиночек, проникших в ряды партии с меркантильными целями, так теперь идет тот же процесс, но с обратным знаком — выдавливаются идейные одиночки. Между рядовыми членами партии и партбоссами встает стена непонимания. Рядовые партийцы, видя предательство идеи, или сами пускаются во все тяжкие, или безрезультатно ищут правды, или идут на компромиссы, приспосабливаясь к новым условиям, или покидают партийные ряды. Никакая идейная борьба в новых условиях больше невозможна. Революционно-идеологическую элиту сменяет административно-хозяйственный актив. На смену Марксу, Ленину и Сталину приходят хрущевы, брежневы и черненки. В лучшем случае места вождей занимают честные завхозы. В худшем — воры. Но в конечном итоге по-литкомиссаров всегда сменяют политкоммерсанты. В теле партии возникает злокачественная опухоль, растущая вокруг тщеславия (тщетной славы) и стремления к выгоде. Новые «партийцы» никогда не верят в то, что говорят. Для них это просто выгодная работа. Двойная мораль разрушает ключевые и фундаментальные узлы государства.

В книге «Сломанный меч империи» Калашников пишет: «Нет, мы не проиграли американцам. Нам всадили кинжал в спину свои же партийные бонзы. Для победы в полувековой холодной войне не хватило одной лишь „малости" — суровой, закаленной элиты. Нас убили номенклатурно-комсомоль-ские черви». К сожалению, автор не понимает, что появление «червей» есть следствие системы. Партия-победительница их генерирует, а аппаратно-чиновничья борьба селекционирует. При новых условиях во власть проходят только самые «ядреные» черви.

Понятно, что под такой властью никакое общество жить не сможет. И ничего здесь не сделаешь. Поэтому диктатура, вне зависимости от того, кто ее осуществляет, — партия или человек, — самая порочная конструкция. Партийная бюрократия всегда есть власть беспринципных людей. Власть любой партии — самая обычная диктатура, ибо, раз власть всякой партии основана на силе, значит, всякая правящая партия есть диктатор. Чтобы скрыть это обстоятельство, власть говорит, что властвует она только потому, что ее выбрал народ, то есть прячется за демократией. Но шила в мешке не утаишь. Народ знает, что он ничего не выбирал. В итоге возникает двойная мораль со всеми вытекающими последствиями.

Наиболее близок и понятен нам пример с диктатурой КПСС. Согласно коммунистической теории, власть должна не назначаться, а выбираться народом. В первые годы советской власти это привело к тому, что выбираться во власть стали местные богатеи, располагавшие средствами для рекламной кампанию. Получилось точно как в пословице: за что боролись, на то и напоролись. Хотели народных выборов власти? Получайте! Что делать? Как оправдать власть? Коммунисты нашли выход в рекомендации, то есть партия не назначала руководителей, а рекомендовала. Но эта уловка не отвечала на фундаментальный вопрос: на каком основании, товарищи, правите? Откуда ваша власть, раз Бога нет и выборов нет? Чтобы не выглядеть диктаторами, пришлось возвращаться к выборам, правда, на этот раз фиктивным, то есть прятаться за вывеску демократии. Начались потешные выборы, где 99,9 % голосовали за КПСС. Всем, и в первую очередь коммунистам, было очевидно, что это профанация, но где выход? Признаться в диктатуре — самоубийство. Сказать, что их власть от Бога — курам на смех. В итоге говорили одно, делали другое. В Евангелии сказано, что «царство, расколовшееся само в себе, не устоит, и человек с двоящимися мыслями не тверд во всех путях своих» (Иак. 1,8). Американцы лишь помогли «углубить и расширить». Система рухнула из-за своего неустранимого внутреннего порока — отсутствия фундамента. Работы Ленина и прочих теоретиков не могли служить фундаментом. Власть КПСС продержалась бы дольше, если бы партия сказала правду: что выборы — это не выборы в прямом смысле, а ритуал, демонстрирующий единство партии и народа (примерно по этому пути идет правительство Китая). Возможно, такое признание и устраняло бы повод для рождения двойной морали, но не решало бы главного. Вопрос, на чем основана ваша власть, по-прежнему висел бы в воздухе. У КПСС было два выхода: или признать себя диктатором и дожидаться возникновения достаточной протестной силы внутри общества, или продолжать устраивать потешные выборы с целью оправдать свое право на власть. Последнее оказалось самоубийством и создало условия, позволившие врагам выиграть холодную войну.

Сказанного достаточно, чтобы сделать вывод, что власть, основанная на силе, вне зависимости от того, кем она представлена, диктатором или партией, есть порочная конструкция, обреченная погибнуть в силу внутренних противоречий. На смену диктатуре всегда приходят «сладкоголосые змеи» и устанавливают диктатуру капитала — демократию.

* * *

Помимо сказанного, хотелось бы обратить внимание, что никакую идеологию, предлагающую устроить мир без Бога, нельзя реализовать в принципе. И вот почему. Реализовать цельное учение можно только при условии, что есть человек, а идеально, группа людей, понимающих это учение полностью. Не частями и кусками, не по вершкам и в общих чертах, а полностью. Это как полководец, охватывающий масштабом мышления все поле сражения. Или архитектор, видящий все здание еще до его постройки. Если человек не вмещает объема целиком, он не может быть ни полководцем, ни архитектором. Ни тем более строителем государственной модели.

К строителю нового общества еще более жесткие требования. Помимо масштабного мышления ему нужна железная воля и крупный организаторский талант. Набор всех этих редких талантов должен совместиться в одном лице (или сразу в нескольких).

Допустим, хотя бы один такой человек появился. Допустим, теория его идеальна. Допустим, он честен, беззаветно предан своему делу, масштабное мышление позволяет ему отличать первичное от вторичного. Никакая сиюминутная выгода не соблазнит его и не собьет с курса. Железной рукой он проводит нужную политику, игнорируя текущие неудобства и сиюминутные соблазны. Даже страдания народа не остановят его, ведь что он знает, что они временные и помнит слова Суворова, сказавшего: «Стремящемуся к великому надлежит и потерпеть». Он сам терпит, вся команда терпит, и весь народ терпит. Симулянтов, паникеров и пораженцев он сметает с пути.

Время реализации задачи пропорционально масштабу задачи. Чтобы перестроить мир, требуется очень много времени. Одной человеческой жизни на это не хватит. Отец-основатель изначально понимает, что конечных результатов он не увидит. Нужно растить преемника, который продолжит начатое дело. Для продолжения такой миссии преемник должен иметь ровно столько же талантов, сколько основатель. И ни талантом меньше. (Обращаем внимание, что таланты создать нельзя).

Если повезет, такой человек найдется. Но постоянно везти не может. Как только везение заканчивается, на роль руководителя приходит человек более низкого уровня. Допустим, это будет абсолютно честный человек, видящий свою задачу в народном счастье. Понимание честности он будет формировать из своего понимания ситуации. Так как он не мыслит в масштабе всего мира, но народу хорошо сделать хочет, он будет делать хорошо так, как он это понимает. Железной волей он будет способствовать продавливанию правильных, с его точки зрения, решений. Отсутствие масштабного мышления означает, что честно действуя по ситуации, он будет ее разрушать. Там, где масштабный человек приказал бы затянуть пояса, немасштабный, не понимая дальней угрозы, не видя, что он подкладывает своей добротой бомбу замедленного действия под всю конструкцию, сделает так, как на данный момент лучше. Во что это выразится в будущем, он не видит, потому что имеет ситуативное, а не стратегическое мышление.

Выходит, что всякая конструкция, построенная на философском учении, даже если оно абсолютно верно, может существовать только при наличии постоянного руководителя, наделенного гигантскими талантами. Он должен мыслить не в категориях ведения хозяйства на пять лет, хотя и таких немного, а в категориях веков и континентов. Любая атеистическая идеология, требующая от руководителя абсолютного понимания, обречена. Она могла бы жить, если допустить, что у власти находится человек уровня Ленина (даже Сталин мелковат), который живет вечно. Но здесь мы заходим в область мифов. Люди живут слишком мало для таких задач.

Возникает правомерный вопрос: где же выход? Я вижу его только в системе, условия которой требуют не понимания, а веры. Руководитель должен верить, что указанные в учении узлы являются ключевыми. Должен верить, что их нужно сохранять при любом раскладе событий. Пусть хоть все рушится, узлы, обозначенные ключевыми, нужно сохранять.

Система, построенная на принципе веры, бесконечно прочнее системы, построенной на знании. Она расширяет круг людей, охраняющих и контролирующих ключевые узлы. Народ, верящий в необходимость выполнять ключевые требования, образует систему самосохранения, контролирующую саму себя. Он поддерживает фундамент общества, даже не имея от этого сиюминутной выгоды, более того — даже имея от этого личный вред. В обществе прорисовывается система ценностей, которую никто не может объяснить, но в которую все верят. Если допустить толкования на эту тему, заменить веру знанием, структура начнет пожирать сама себя. Чтобы избежать этого, нужен первоисточник, лежащий за границами человеческой логики. Только это может защитить его от логических атак.

Глава 3. Власть от Бога

Рассмотрим следующую форму государства — монархию. При рассмотрении будем учитывать, что наше сознание фундаментально искалечено образованием, основы которого заложены или Лениным-Сталиным, или Рынком. Поэтому большинство насколько безапелляционно, настолько и бездоказательно протестует против империи. Наши знания однозначно говорят, что это дикость, архаизм, мракобесие и «средние века». Потому что так в школе учили. Больше мы ничего не знаем и верить ничему не хотим.

В такой ситуации одной логикой не обойтись. Большинство людей не смогут в одночасье расстаться с привычными штампами, особенно если сознание утратило эластичность и закостенело. Оно не желает вот так запросто расставаться с мифами, вбитыми в наши головы.

Марксистские мифы призваны доказать научную обоснованность атеизма и вытекающего из него коммунизма. Демократические мифы призваны заставить нас поверить в благость Рынка. Наша задача — логикой и фактами разбить эти штампы. Чтобы лучше понять монархию, выбросим из головы все, что мы узнали о ней от демократов и коммунистов, их заботило не отражение, а искажение истины. Партии, основанные на учениях западных мыслителей, ругая монархию, преследовали свои цели. Да иного и быть не могло. Им было бы глупо говорить о монархии правду и при этом устанавливать немонархический строй.

Как мы уже убедились, власть, не ограниченная сроком и основанная на силе, содержит внутренний порок, разрушающий ее за относительно короткое время. Другой моделью власти, не ограниченной временем, является монархия — система, в основе которой лежит религия.

Давайте посмотрим на монархию как на чистый принцип, без обычных стереотипов. Прежде всего, попробуем расстаться с негативными ассоциациями, связанными со словом «монархия». К сожалению, большинство людей не способны рассмотреть это объективно, потому что не могут освободить сознание от привитых установок. Как уже говорилось, масса не может свободно мыслить. Она зависит от образов, рождаемых словами. Это как у собаки Павлова: горит лампочка, возникает образ, идет реакция. Запрограммированное сознание ставит слово «монархия» в один ассоциативный ряд со словами «соха», «прошлое», «угнетение». Слово «демократия», напротив, расшифровывается как «свобода», «равенство» и «прогресс». Отрицательное отношение к сохе перекидывается на монархию, положительное отношение к свободе связывается с демократией. В итоге, выступать против демократии означает прослыть в глазах современной массы душителем свободы. Сегодня ратовать за монархию равносильно ходатайству о возврате в каменный век. Никому нет дела, что реальное положение никак не связано со штампами. Монархия — это принцип управления, который и по сей день используется в каждой структуре, начиная от вашего тела и заканчивая любым ларьком, заводом или армией. Государственное устройство монархического типа — это не возврат в XV век, как принято сейчас думать, и монарх — вовсе не царь Горох. Монархия — это не преданье старины глубокой, а принцип единовластия. Он никуда не исчезал, этот принцип. Он есть во всякой здоровой структуре. Вы можете представить себе семью, устроенную по демократическому принципу, где глава меняется каждые четыре недели? Или завод, где каждые четыре месяца меняют руководителя? Абсурдно. Но менять каждые четыре года власть в гигантском государстве еще абсурднее. Регулярная смена власти разрушает все — и государство, и семью, и завод. Если наше тело начнет жить не по монархическому принципу, где царь всему — голова, а по демократическому, где каждый член сам себе режиссер, наступит паралич. Если каждый член вашего тела получит право биться за власть, победить может не обязательно голова. Такие выборы могут выиграть, например, седалищные мышцы…

Заинтересованность в воспитании

Монархия кровно заинтересована в развитии лучших человеческих качеств. Начнем с того, что любая система, чтобы существовать, должна формировать у своих граждан определенный тип сознания. Разные политические системы прививают людям разные качества. Воспитание есть процесс изготовления нужных деталей по государственному заказу. При коммунистах из детей делают пионеров, при нацистах — гитлерюгенд, при демократах — бизнесбоев, при монархии — верующих. В людях личность формируется не стихийно, а в результате целенаправленной работы государственного механизма, задача которого направить человеческую энергию на строительство государственной конструкции. Если государственная машина допускает брак, то есть людей, мировоззрение которых не соответствует госзаказу, — страна разрушается. Чем больше брака, тем быстрее идет разрушение. Например, демократия, хочет она того или нет, вынуждена воспитывать беспринципных потребителей, «не дающих себе засохнуть». Если она не будет этого делать, экономика загнется, и государственная конструкция рухнет. Монархия, хочет она того или нет, кровно заинтересована в привитии человеку человеческих качеств. Ведь кто такой монарх? Это представитель Бога на земле. Представитель Бога. Если монархия не будет культивировать религию, процесс воспитания возьмет в свои руки Рынок. Люди забудут Бога, и возникнет атеистическое общество, отрицающее главное основание власти монарха — Божию волю. Монарх, не признаваемый своим народом представителем Бога, превращается в тирана. Монархия зависит от веры людей в Бога, и потому видит своей стратегической задачей воспитание народа в духе религии. А что такое религия? Это выполнение заповедей Бога. Выполнение обрядов вторично, главное — соблюдение заповедей. Что такое заповеди Бога? Это «не убий», «не укради», «чти отца и мать», и т.д. На светском языке это называется честь и совесть. «Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет ? Может ли эта вера спасти его ? Если брат и сестра наги, и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь скажет им: „идите с миром, грейтесь и питайтесь", но не даст им потребного для тела, что пользы? Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе. Но скажет кто-нибудь: „ты имеешь веру, а я имею дела ": покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих» (Иак. 2,14-20).

Получается, монархия зависит от привития своим подданным чести и совести, а демократия зависит от разрушения этих качеств и замены их потребительским мировоззрением в духе «бери от жизни все». Только при монархии люди получают религию, единый для всех ориентир, единые правила поведения, единое понятие о том, что такое хорошо и что такое плохо. Каждый начинает руководствоваться не своим мнением, а мнением Бога, зафиксированным в Библии, Торе, Коране и т.д. Религия четко фиксирует понятие морали и нравственности. Если члены общества начнут сочинять собственные понятия морали и нравственности, жизнь умрет.

Монархия дает народу самые ясные и непротиворечивые контуры греха и добродетели, потому что оперирует метафизикой, чего лишены все светские системы — и в этом их главный недостаток. Черное и белое при монархии определяется не с точки зрения выгоды, удовольствия или личных симпатий, а с точки зрения абсолютного мерила — религии. Монархия подобна кораблю, капитан и команда которого имеют цель. Экономика при монархии воспринимается как обоз при боевых частях. При любой другой системе обоз доминирует над идеологией, и вся идеология сводится к приросту обоза. Монархия ориентирует человека на сердце; демократия — на желудок. Мы не говорим, что желудок не нужен, но утверждаем, что его значение второстепенно. Чувство голода не дает права любой ценой искать пропитание. Лучше остаться голодным, чем отнимать еду у ребенка.

Авторитет как основа власти

Максимальный авторитет порождает максимально прочную конструкцию. Правитель государства, армии или семьи может рассчитывать на послушание народа, солдат или домочадцев, потому что имеет авторитет. Это позволяет ему идти на непопулярные меры, когда того требует ситуация, не боясь бунта. Он не зависит от уровня понимания подданных, ему нет нужды прибегать к популизму. Народ воспринимает власть, пользующуюся авторитетом, как дети воспринимают власть отца. Они изначально доверяют ему. Если авторитета нет, власть, принимая решения, вынуждена ориентироваться не на их эффективность, а на их понятность народу. Это ведет к популизму, к принятию внешне красивых, но по сути губительных решений. Неавторитетная власть не может принять решений, непонятных народу. Чем чаще она будет принимать такие решения, тем выше вероятность, что оппоненты на ближайших выборах воспользуются этим. Власть уподобляется генералам, действующим в рамках солдатского понимания. Такая система краткое время существовала во время гражданской войны, когда приказы командира обсуждал солдатский комитет, решая, исполнять их или нет. Армия моментально опустилась на уровень партизанского отряда, потому что решения выше солдатского понимания были исключены.

Из всех возможных авторитетов высшим является статус наместника Бога. Признавая царя наместником Бога, народ видит в нем мистическую фигуру. Это уже как бы не совсем человек. Это оракул, через которого Бог передает свою волю. Вступать в конфликт с монархом — значит, вступать в конфликт с Тем, Кто дал ему власть. Сама мысль об этом кощунственна, и потому царские неудачи народ воспринимал как кару Божию, тогда как ошибки любого другого правителя относил к его глупости и неумению управлять страной. Разное отношение рождает разные оценки и вытекающие из них действия. Но здесь не все так однозначно. Если у народа закрадывалось сомнение в истинности монарха, возможен был бунт, бессмысленный и беспощадный. Примеров из истории сколько угодно. Например, сын Годунова, Федор, венчанный на царство по всем канонам веры. Далее Лжедмитрий I или польский королевич Владислав, которым народ тоже присягал на верность. Но всех этих царей он сверг, как только усомнился в их легитимности, в том, что власть принадлежит им от Бога. А если власть не от Бога, то это и не власть — это диктатура.

К сожалению, сегодня бытует мнение, что всякая власть от Бога. Выходит, власть насильника над жертвой тоже от Бога, и власть фашистов была тоже от Бога, как и власть татар, поляков и прочих захватчиков. Но как же тогда наши отцы и деды восставали против «власти от Бога»? Разве можно быть причисленным к лику святых за то, что восстал против власти, данной от Бога? Конечно, нет. Поэтому выражение, «всякая власть от Бога» следует понимать, что нет власти, кроме как от Бога, то есть то, что не от Бога, то не власть, а самоуправство и насилие.

Таким образом, монархия возможна лишь при условии, когда все население признает в монархе высший авторитет, то есть не сомневается, что власть имеет божественное происхождение. Если завтра президента сделать монархом, над ним будут смеяться, сочинять про него анекдоты и показывать на него пальцем. Единственную основу, делающую авторитет правителя максимально независимым от внешних обстоятельств, дает религия. Таланты могут приятно дополнять образ правителя, но не могут заменить мистическое основание власти. Народ никогда не поддержит самозванца, рвущегося к власти, будь он хоть трижды талантлив, потому что у него нет мистического основания. Достойных много, но царь один. Из всех возможных вариантов только такое положение максимально ограждает страну от бесконечных разборок в деле выяснения, кто способнее и достойнее. Для народа, считающего своего правителя наместником Бога, вопрос об авторитете не стоит. На этом принципе основаны ключевые узлы человеческой жизни. Никто не будет менять отца только потому, что нашелся другой, более талантливый. На этом основана власть патриарха в Церкви. Никому не придет в голову менять менее талантливого патриарха на более талантливого. Талант не может выступать залогом сплоченности. Для этой роли годится только авторитет. Самый высший авторитет — сакральный, что подтверждает опыт церкви, максимально защищенной от проходимцев системой. Все это в совокупности уже 2000 лет позволяет характеризовать институт Церкви как самую устойчивую конструкцию. Но скопировать эту систему на светский манер невозможно. Из-за того, что мирская среда слабее духовной, подвохов и грязи не избежать. В мутной воде у власти снова окажутся деньги.

Глава 4. Механизм формирования власти

Пожалуй, из всех возможных вариантов монархии ничего лучше, чем наследственная передача власти, придумать нельзя. Это единственная форма непрерывной и последовательной власти, потому что отец воспитывает сына в рамках проводимой им политики. Сын продолжает дело отца, то есть возникает власть, чем-то похожая на партию, с той лишь только разницей, что руководствуется она Священными текстами, а не самодельными уставом и конституцией.

Начало всякой монархии лежит в религиозном сознании народа. Когда народ дорастает до понимания монархической системы, возникает вопрос, кто будет основателем династии. Для ответа на этот вопрос проводится подлинно народный акт — Собор. Основоположника будущей династии соборно выбирают лучшие представители со всей России. Так в 1613 году выбрали 16-летнего Михаила Романова, первого царя династии Романовых.

Монархические выборы были не циничным шоу, а сакральным действом, с постом и молитвами, где люди как перед Богом стояли. Это была метафизика, то есть действо, лежащее за границами физического мира, в котором участвовали народ и Церковь. Победитель определялся не большинством, а 100 % согласием. Лучшие представители со всех концов России совещаются, ругаются, молятся и постятся до тех пор, пока не найдут фигуру, устраивающую всех абсолютно. После выборов царю присягают не на конституции, непонятно кем сочиненной и мало кому понятной, а на Библии, принципы которой понятны всем. (Представители других конфессий присягают в соответствии со своими религиями). Выборы заканчиваются мистическим актом — венчанием на Царство. Возникают условия, соединяющие небо и землю. Народ и власть заключают договор с Богом. Верховная власть получает основание, которое существует до тех пор, пока народ сохраняет веру в Бога. Никакая сила и никакие философии не могут поколебать эту конструкцию, пока в народе сохраняется вера. Верующий царь венчается на Царство точно так же, как верующий муж венчается с женой. Народ и царь, как муж и жена, берут на себя обязательства в первую очередь не перед людьми, а перед Богом. Свобода их действий ограничена не силой или юридическим законом, а заповедями Бога. Над обществом царит принцип, возвышающийся над сиюминутными обстоятельствами. Не капитал и не личные страсти задают обществу направление, а Божественный принцип, равно понятный сильному и слабому, умному и глупому, богатому и бедному. При подлинной монархии страной правит не монарх (в смысле конкретный человек), а принцип, который, в свою очередь, основан не на мнении человека или группы людей, а на слове Бога.

Монарх есть знамя нации. Религия есть совесть и ориентир нации. Царь-батюшка понимался как представитель Бога и воли народа. Все знали, что православный царь не лукавит, потому как ответ ему держать перед Богом, а не перед виртуальным электоратом, который пробуждают на время выборов, а потом держат в состоянии социальной спячки. Царя с детства воспитывали в духе высочайшей нравственности, долга и служения народу.

Глава 5. Принцип независимости власти

Монарху нет нужды мараться в грязи бюрократических игр и брать на себя обязательства перед теми, кто помог ему прийти к власти. Всякая иная власть, кроме монархической, обязана фактом своего возникновения определенной силе. За этой силой стоят конкретные люди. Крестьяне это или банкиры, не имеет значения. Главное, что перед этой силой у правителя возникают обязательства. Как он будет гасить эти обязательства — второй вопрос, главное, что власть от рождения отягощена частными обязательствами, не имеющими к государственным интересам никакого отношения. Особенно ярко это видно на примере демократического строя, когда претенденты на власть даже не скрывают того факта, что являются представителями определенных сил. Не всей России, а именно некой ее части. Это принимает гротескные формы, появляются партии телезрителей, садоводов, автолюбителей, военных, предпринимателей и т. д. и т. п. Это даже не смешно, это ужасно.

Чтобы до конца быть честными, нужно признать, что начало династии тоже происходит благодаря поддержке той или иной силы. В одном случае это гвардия, в другом — бояре, в третьем — промышленный и прочий финансовый люд. Но по мере своего дальнейшего существования эти обязательства исчезают. Уже во втором поколении возникает максимально свободная, на сколько это вообще возможно, верховная власть. Наследник никому не обязан своей властью, кроме как факту своего рождения, то есть Богу. Любая иная власть, в силу того, что постоянно должна выбираться или завоевываться, рождается и умирает в зависимости. Это ее неотъемлемый порок, который не устраняется даже теоретически, если не заходить в абсолютную утопию.

Нашей гигантской стране нужен не временщик, а хозяин, не диктатор, а отец. Нужен человек, которому нет нужды воровать и жульничать, чтобы рассчитаться с теми, кто помог ему прийти к власти; нет нужды подстраиваться под уровень народного понимания.

Во все времена простой народ чувствовал преимущества монархии перед другими формами правления. Аристократы, даже выродившиеся, хотя бы внешне сохраняли лицо, тогда как поведение большинства «всенародно выбранных», сведенное к торговле административным ресурсом, заслуживает презрения. Если прежняя элита была основана на доблести, демократическая основана на деньгах и подлости. Нельзя представить элиту прошлого на презентации чайника, зато можно увидеть воочию на таком мероприятии элиту настоящего. Пухлые туши на тоненьких ножках с округлыми лицами, бегающими глазками, двойными подбородками и потными ручками, к которым все прилипает, ничего, кроме отвращения, не вызывают. Изображая из себя аристократов, одновременно набивая карманы за счет ограбления обманутого народа, неся ахинею в государственном масштабе, эти опухшие от пресыщения типы награждают друг друга «за заслуги перед отечеством». Мерзко…

Монархия есть единственная система, предоставляющая возможность вывести высшую власть за границу борьбы за власть. До тех пор, пока будет возможность получить власть в результате борьбы, наверх будут проникать самые опасные хищники, для которых власть не более чем инструмент для решения своих проблем. Если высшую власть теоретически может завоевать любой богатый шоумен, это уже не бремя, а... «приз в студию»! Власть, которую можно получить как приз, неизбежно привлекает самых талантливых хищников, видящих в ней лицензию на вседозволенность.

Подлинная забота о благе общества возможна только в условиях, когда высшая власть недостижима и потому независима. Власть отца только тогда становится бременем, когда домочадцы не претендуют на нее. Если члены семьи оспаривают власть отца, ничего, кроме глупости и самодурства в такой семье не будет. Когда высшая власть выведена из сферы борьбы, это дает ей возможность всегда стоять над схваткой, действуя не по закону, но по закону. Ведь на самом деле нет на свете правительства, которое действует по закону. Все нарушают закон, что приводит к двойной морали. И только при монархии такое нарушение невозможно, потому что воля отца, если она остается в рамках религии, имеет статус закона. Считать, что можно придумать идеальные законы, которые учтут все нюансы — утопия. В самом идеальном варианте идеальные законы, которых, кстати, не было за всю историю человечества, смогут действовать на данном временном отрезке. Пройдет время, общество поменяется, и идеальные законы перестанут быть идеальными. Понадобится сила для создания новых законов, соответствующих новому состоянию общества. Собрать такую силу и использовать ее на благо общества способна только монархия. При любой другой системе, и особенно при демократии, капитал собирает лучшие силы, но не для блага общества, а для его пожирания.

Глава 6. Человеческая власть

Монарх есть капитан, отслеживающий курс государственного корабля. К этому он подготавливался с младенчества, в условиях максимальной нравственной чистоты.

Ратуя за монархию, мы ратуем за принцип, который надо приспособить к современным условиям. Это призыв, обращенный в ХХII век, в будущее, а не в прошлое. В будущее, построенное не на демократическом, националистическом или коммунистическом принципе, а на монархическом. Монархия — это не шаг назад, а два шага вперед. Наш святой, Иоанн Кронштадтский, говорил: «Демократия в аду, на небе — Царство». Монархия — это структура, использующая религию для фундаментального, а логику — для сиюминутного.

Народ всегда осознавал ситуацию лучше ученых. Поэтому он до последнего держался за царя. Инстинкт и житейский опыт ему подсказывали, что пока есть лицо, не заинтересованное его грабить, пока есть Отец, человек, к которому можно обратиться по-человечески и который будет смотреть на вещи с позиции ответственности перед Богом, а не с позиции приближающихся выборов, у народа будет защитник и представитель его интересов. Не будет царя — не будет защитника. Все лучшее утонет в парламентской демагогии, за которой стоят корыстные интересы. Все затуманится, измельчает, размажется и в итоге переориентируется на прибыль. Представьте, что ваша семья имеет главным ориентиром не человеческие ценности, а прибыль. Можно догадаться, как вы будете использовать жену. Ну и что из того, что это проституция. Зато как выгодно!

Из всех соображений — логических, прагматических, душевных — вытекает, что до тех пор, пока Земля Русская будет бесхозная и ничейная, без Хозяина, пока она находится во власти временщиков, никакого порядка на ней нет и быть не может. Поэтому не надо искать черную кошку в темной комнате. Не надо искать мифических врагов. Все эти враги существуют как следствие бесхозности, как воры и воришки на бесхозном предприятии. Стоит появиться хозяину, как все эти типы исчезают. Потому что они не причина, а следствие. С устранением причины устраняется и следствие.

Л. Тихомиров, великий русский мыслитель и ученый, увлеченный в свое время либеральными идеями, прошел все описанные этапы: был и марксистом, и анархистом, и демократом. Но, как умный и честный человек, он не мог игнорировать неприглядность, открывшуюся за парадным фасадом. Он перебрал все, и ничего лучше монархии не обнаружил. Второй раз он стал монархистом уже окончательно, осознанно. Он говорит о монархии: «К выражению нравственного идеала способнее всего отдельная человеческая личность, как существо нравственно разумное, и эта личность должна быть поставлена в полную независимость от всяких внешних влияний, способных нарушить равновесие служения с чисто идеальной точки зрения». Как красоту цветка лучше всего передает один цветок, так высшие человеческие качества лучше всего демонстрирует один человек. Толпа всегда демонстрирует обратное. Никакая дума или учредительное собрание не могут выразить нравственный идеал лучше, чем один человек. Прошло более ста лет, и мы видим, что Тихомиров был прав. Лицемерный спектакль, разыгрывающийся во всех демократических думах и иже с ними — лучшее тому подтверждение.

Если посмотреть на монархию еще шире, мы придем к неожиданному выводу. Монархия и есть по-настоящему выборная власть. Люди выбирают то, что им понятно, не личность, о которой ничего не знают, а систему, качества которой могут оценить, исходя из житейского опыта. Выбирают они такую систему не на четыре года, а на века. Людям задают простой вопрос: что лучше, постоянная власть или постоянно меняющаяся? И они отвечают на него, руководствуясь не чьей-то PR-программой, а собственным пониманием, проверенным и подтвержденным практикой. Кто сомневается, что постоянная власть лучше временной, тот пусть проверит это на собственном хозяйстве и перестанет сомневаться. Только вряд ли кто рискнет применить в отношении своего хозяйства принципы, противоречащие монархической модели управления. Даже самые ярые демократы.

Глава 7. Две опоры

Монархия есть власть двух институтов: светского в лице царя и духовного в лице патриарха. Они уравновешивают друг друга, и эффективность этой модели нужно оценивать не по одному правлению, а в совокупности за тысячу лет. Бывают сильные цари и слабые патриархи, бывает и наоборот. Глупо отрицать роль личности, но решающее значение имеет усредненный результат, то есть результат системы. По теории вероятностей монархия даст лучший, по сравнению с любой иной системой, результат.

Чтобы сохранить эту систему, нужно удерживать две фундаментальные и системообразующие точки — трон и алтарь, так называемую симфонию властей. Если выполняется это условие, остальное равновесие достигается само собой. Но чтобы его выполнить, требуется ничем, кроме религии, не ограниченная власть. Иван Со-лоневич пишет: «Самая основная идея русской монархии ярче и короче всего выражена А. С. Пушкиным — уже почти перед концом его жизни: „Должен быть один человек, стоящий выше всего, выше даже закона"». Эта формулировка совершенно неприемлема для римско-европейского склада мышления, для которого закон есть все: dura lex, sed lex (суров закон, но закон). Русский склад мышления ставит человека, человечность и душу выше закона. Не человек для закона, а закон для человека. И когда закон входит в противоречие с человечностью, русское сознание отказывает ему в повиновении.

Монархия гарантирует, что обществом будет править человек, а не закон. Когда закон провозглашается выше общества, это порождает питательную среду для разного рода проходимцев, потому что любой закон изначально несовершенен. Выше говорилось, что на практике власть закона означает власть юристов, что в конечном итоге означает власть тех, кто платит юристам, — капитала. Обратите внимание, что самые крупные кражи совершаются только по закону. Наши заводы и природные ресурсы никто не захватывал силой. Их отняли у народа по закону. Звучит красиво: «суров закон, но закон», но на деле все наоборот, потому что зло, даже если оно всем очевидно, невозможно оперативно запретить в обществе, подчиненном закону. Требуется длительная бюрократическая волокита, согласования и чтения, которые исключают оперативность. Социальный организм остается один на один с хищниками, вооруженными армиями лучших юристов и лоббистами, прекрасно находящими язык с властью.

Любой организм с заторможенной реакцией — не жилец. В мировой практике известно множество случаев, когда демократическое правительство, ясно сознавая, что его страну грабят, ничего не могло сделать, потому что грабили по закону (или пользуясь прорехой в законе). Инцидент с Гельмутом Колем в 1991 году, когда пятая по величине в мире химическая корпорация Dow буквально раздевала бюджет Германии, и никто ничего не мог поделать, ярко иллюстрирует подобный приоритет закона. Еще более известный случай — с Соросом, ограбившим Великобританию на несколько миллиардов. Это только наиболее громкие случаи. А мелким нет числа. Вот власть закона.

У монархии есть недостатки, но, во-первых, они не следствие системы, как у демократии, а во-вторых, любая идея отличается от своего практического воплощения. Мы ставим вопрос не о частностях практики, а о расчетах в теории. Прежде чем строить дом, рассчитывают проект. Представьте, вам принесли на выбор два проекта по строительству небоскреба. Один проект предполагает строить небоскреб из дерева, другой — из железобетона. По расчетам выходит, что деревянный после пятого этажа начнет рушиться, тогда как железобетонный выдержит 100 этажей. Вопрос: какой чертеж выбирать? Разве можно, находясь в здравом уме, выбрать проект деревянного небоскреба, отвергнув железобетонный только потому, что предыдущее строительство железобетонной конструкции провалилось из-за нерадивости строителей или иной непредвиденной случайности? Эти частности не имеют к качеству проекта никакого отношения. Мы прекрасно понимаем, что и при монархии могут быть подвохи. Но обратите внимание — при монархии они могут быть, а могут и не быть, тогда как при выборной системе подвохи будут 100 %, потому что они есть следствие самой системы. Из всех возможных форм правления монархия содержит минимум дефектов.

Любопытно мнение нашего полководца Суворова, который во время разговора с французами, описывавшими преимущества демократического правления, ответил, что любому рулю нужна рука, управляющая им. Когда рулят все скопом, ничего хорошего из этого не выйдет.

Глава 8. Возражение против монархии

Сегодня главным аргументом противников монархии является не логическая база, а эмоции. Например, они утверждают, что монархия устарела. Демократия, которую вытащили из язычества, не устарела, а монархия устарела... Интересно... Люди не понимают, что монархия — это прежде всего принцип управления. А принцип, как вещь нематериальная, не стареет. Например, принцип работы бензинового или электрического двигателя и 100 лет назад, и сейчас, и через 100 лет будет один и тот же. Сам двигатель можно бесконечно совершенствовать, но до тех пор, пока он остается двигателем внутреннего сгорания, принцип неизменен. Это как идея в платоновском понимании. Идея круга не может постареть, к ней даже такое понятие неприменимо. Она живет сама по себе, вне зависимости от реального состояния всех кругов в мире. Если даже уничтожить все круглое, идея круга все равно останется. Говорить о монархии, как об изжившем себя принципе — значит не понимать предмета разговора. Монархические конструкции прошлого рухнули под напором потребительской цивилизации, но из этого никак не следует, что будущие конструкции тоже рухнут. Это как с человеческим организмом, который сегодня не способен противостоять атаке СПИДа, но завтра, возможно, будет способен. Любой организм, и человеческий, и социальный, способен выработать иммунитет против любой заразы. В том числе и против демократии.

Наше общество интуитивно понимает, что должно быть что-то постоянное, не зависящее ни от ловкости политтехнологов, ни от денег, ни от СМИ. Оно потому тяготеет к сильной руке, что видит в ней гарантию стабильности. Английская королева одним фактом своего существования дает ощущение связи времен, хотя это слабое подобие той модели, о которой мы говорим. Одно слово кукольной королевы перевесило экономические соображения, и национальная валюта Англии — фунт — переборола евро. Сам факт, что слово королевы перевесило все аргументы, заслуживает внимания.

Наиболее распространенное возражение против монархии сводится к тому, что при монархии правитель может быть неполноценен. Да, может, но не в нравственном отношении. При демократии нравственно полноценный человек не может даже приблизиться к власти. Неужели нравственно неполноценный хищник лучше нравственно полноценного праведника? Где же логика?

Во-первых, это возражение не против самой системы, а против представителя системы. Из того, что за рулем автомобиля оказался не самый лучший водитель, никак нельзя вывести, что плох сам автомобиль. Использование частных случаев — подтасовка и передергивание. Мы говорим о системе, а не об отдельных ее деталях. Следует думать о способах страховки системы, а не об отказе от нее. Исключить сбои нельзя, но попробовать предусмотреть можно. Главное — уйти от выборов. В противном случае все вновь сведется к популизму.

Русь знала весьма слабых, с человеческой точки зрения, монархов, например, сын Грозного Федор Иванович (1584—1598), или основатель династии Романовых Михаил Федорович (1613—1645); или сын «тишайшего» Алексея Михайловича Федор Алексеевич (1676—1682). Но ни народ, ни страна не ощущали этой слабости. Русь, сохраняя здоровый принцип, на который частности не могли повлиять, росла даже с такими монархами. Известно огромное число случаев, когда великокняжеский престол занимал ребенок, но это не ослабляло княжество. То, что система способна существовать с младенцем во главе, более чем наглядно демонстрирует прочность монархии. Никакая другая система на это не способна, потому что ценность знамени не в качестве материи, а в самом факте наличия знамени.

Опасение, что неполноценный царь может принести много бед, не имеет под собой основания. Даже если это такой сильный царь, как Петр I. Яркое тому доказательство — борьба народа с петровскими реформами. Это была законная и естественная реакция против разрушения всех основ национальной религии и национального уклада жизни. Уже само поведение царя, открыто попиравшего все народные обычаи, было вызовом народу. Когда верхи и низы народа поняли, что Петр рушит основы Московской Руси, в населении укоренилась мысль, что наступает конец света: говорили о пришествии Антихриста. Никто не мог понять, зачем царь велит брить бороды, тогда как по русскому укладу это было грехом. Сам Христос носил бороду, носили бороды и апостолы, бороду должны носить и все православные. Только еретики бреют бороду... Столь же непонятен был приказ сменить русское платье иноземным; мужчинам переодеться в чулки и носить парики. Представьте, что бы было сегодня, если бы всех мужчин заставили носить чулки вместо брюк. Было бы, мягко говоря, возмущение. А теперь увеличьте это возмущение в сто раз, и вы поймете, что творилось тогда на Руси.

По России прокатилась мощная волна бунтов. Первым был бунт стрельцов 1698 года. Затем, в 1705 году, вспыхнуло восстание в Астрахани. В 1707 году казак Булавин поднял восстание на Дону. Бесстыдно врут советские историки, когда пишут, что это был бунт против строя. Никто не предлагал иного строя, кроме монархии. Это был наш, русский бунт, за Веру и Отечество — за Святую Русь. Предки не терпели поношения Веры, Родины. И когда возникал выбор между Верой и жизнью, мы предпочитали расстаться с жизнью, но не с верой. Это доказывает, что монархическая модель — это не пассивные массы в руках одного человека, а настоящий живой организм.

* * *

Есть мнение, что соборный орган (дума, парламент), по сути, тот же монарх. Это бред. Выполнить функцию монарха ни парламент, ни дума не могут, потому что не являются организмом с единой волей. Они выражают множество противоречивых мнений, представляя интересы тех, кто их купил. Любой парламент — это паралитик, не способный сконцентрироваться и встать над схваткой.

Русскую форму монархии (ограниченность самодержца рамками религии) многие ученые признают единственно настоящей формой монархии. Это не абсолютная власть в смысле «что хочу, то и ворочу», а живое продолжение народного организма, система со строгими правилами, которые не позволено нарушать никому, в том числе и царю. Наш царь много чего не мог себе позволить. Например, не мог сменить свое вероисповедание, не говоря о вероисповедании своих подданных. И. Солоневич по этому поводу пишет: «Мысль о том, что московский царь может по своему произволу переменить религию своих подданных, показалась бы москвичам совершенно идиотской мыслью. Но эта идиотская для москвичей мысль была вполне приемлемой тогдашней Европе. Вестфальский мир, закончивший Тридцатилетнюю войну, установил знаменитое правило quius relio, eius religio — чья власть, того и вера: государь властвует также и над душой своих подданных; он католик — и они должны быть католиками. Он переходит в протестантизм — должны перейти и они. Московский царь, по Ключевскому, имел власть над людьми, но не имел власти над душой и традицией, то есть над неписаной конституцией. Так где же было больше правды, в quius relio, или в тех москвичах, которые ликвидировали Лжедимитрия за нарушение московской традиции ?» При монархии царь зависит от системы, а не система от царя.

Глава 9. Теократия

Ради объективности нельзя обойти вниманием еще одну государственную конструкцию — теократию, то есть власть священнослужителей. При всех ее плюсах, мы не можем не замечать фундаментальных и потому неустранимых пороков этой социальной конструкции. Проблема в том, что правящая миром Церковь должна будет совершать действия, противоречащие ее природе: казнить, воевать, торговать и т. д. Все это будет разрушать ее природу, обмирщать и развращать, что и произошло с западной церковью. За относительно короткое время Церковь точно так же, как партия, наполнится не воинами духа, а приспособленцами и корыстолюбцами. Снова вырисовывается демократия, система, от которой мы бежим. Если же Церковь, ради сохранения своей сущности, передаст силовые и исполнительные инструменты в руки светских властей, как это сделала западная церковь, она потеряет реальную власть.

Заключительная глава

Все, что было описано выше, многими будет назавтра забыто, и они вернутся к своим прежним демократическим верованиям. Этот феномен описал Лебон в «Психологии масс». Он говорит: «Толпа всегда имеет только внушенное мнение, и никогда не составляет его путем рассуждения». Особенно ярко это видно на людях, прочитавших эту работу и согласившихся со всеми фундаментальными выводами, но так и не сумевших освободиться от своих установок и перейти от теории к практике, т.е. выстроить свою деятельность сообразно знанию.

То, что многие люди живут на «автопилоте», есть следствие западного образования. Навязывание определенного, мелкого стиля жизни, культивирующего главную мысль, «никуда не суйся», делает наше общество аморфным и беспомощным. Беспомощные оправдания такого стиля жизни, со ссылками на демократию, выглядят и грустно, и забавно одновременно. Люди ссылаются на некие демократические догматы, не смотря на то, что о демократии масса имеет меньше понятия, чем революционные матросы имели о коммунизме. О фашизме, так популярном среди некоторых слоев общества, масса знает не больше. Люди, позиционирующие себя как носители тех или иных взглядов, зачастую понятия не имеют о фундаментальных основах своих утверждений. Из-за этого они были, есть и будут марионетками. Большевики соблазнили матросов лозунгом «грабь награбленное». Фашисты соблазняли игрой на тщеславии, когда можно было стать первым благодаря не талантам и качествам души, а благодаря «правильной» форме носа или цвету волос. Демократы соблазнили обывателей призывом «обогащайтесь», пустопорожней риторикой о «маленьком счастье», правах и свободах. К чему ведут эти лозунги, ни матросов, ни обывателей не заботит. Рассуждения на тему «куда мы идем» никогда не омрачают сознание масс. Они становятся коммунистами, фашистами и демократами, никогда не понимая, что же это такое.

* * *

Идеальной государственной системы не существует. Монархия тоже не идеальна, но, перефразируя Черчилля, ничего лучшего нет. При монархии во главе государства возможна не самая удачная команда, тогда как при любом ином строе во главе будет только неудачная команда. Другой у власти не окажется, потому что естественный отбор не даст. Оценивая в разговорах с единомышленниками ситуацию намного глубже, чем описано здесь, мы ищем оптимальную форму, и ничего, кроме монархии, не находим.

У человечества два пути. Один — отказаться от всякого рассуждения о фундаменте и природе общества, слиться с толпой, охочей до хлеба и зрелищ, и отдаться на волю стихии. Второй — вникнуть в суть дела, в причины наших бед, и восстановить монархию — диктатуру совести, выведенную из религии.

Наша идея — монарх, власть которого ограничена религией. Власть, стоящая на двух ногах — алтарь и трон. Обратите внимание, мы желаем восстановления системы и принципа, а не какой-либо монархической фамилии. Это решение основано на историческом примере. Минин и Пожарский знаменем своей борьбы объявили спасение России, а не воцарение свергнутой династии Годуновых или Шуйских. Успех 1612 года во многом обязан именно такой позиции. Предыдущие попытки сплотить людей под династическими лозунгами провалились на корню. Народ пошел «за Россию», а не «за Шуйских». Мы хотим постараться для России, а не для заранее определенных лиц. Определять монархов — это вообще не наше дело. Наше дело — восстановить систему. Мы открыты для диалога с претендентами на престол, но диалог возможен только в рамках спасения России. Престол не покупается. Кто будет монархом — решать Богу и народу, а не нам с вами. Мы создаем организацию ИДЕИ, а не фамилии, и не берем на себя функций Земского собора. Наша задача — создать условия для возрождения самодержавия. Сначала на Руси, а потом во всем мире. Постепенно, незаметно, в череде как бы текущих сами собой событий.

* * *

Подводя итог сказанному, хотим повторить главную мысль: любая система власти устроена по монархическому принципу. Мы не оговорились, — любая. И демократическая в том числе. Разница только в том, что при монархии на троне сидит представитель Бога, монарх. При остальных формах правления на троне сидит или представитель маммоны, капитал, или представитель небожественной идеи (например, коммунисты). Монархический правитель никогда не скрывает своей власти. Остальные всегда скрывают свою власть, маскируя ее той или иной формой демагогии. Любое общество находится под властью Монарха или Капитала. Выбор сводится к двум направлениям: кого посадим на трон, представителя Бога или представителямаммоны? Все остальные варианты — подвиды первого или второго направления. Так что выбирайте, господа, направление. Все Священные тексты говорят: будете служить Богу либо маммоне. Кому мы будем служить?

Никакие завхозы не помогут ответить на этот вопрос. Хозяйственники и экономисты осмысливают ситуацию в рамках экономики, тогда как ее нужно осмысливать в объеме человечества. Никто, кроме воинов-аристократов, не может взяться за решение этой проблемы, «ибо Царство Божие не в слове, а в силе» (1Кор. 4,20). Мы призываем людей поверить, что не все еще потеряно.

Допустим, мы не правы. Но если так, предложите свою идею. На чем, по-вашему, должна основываться Власть? на СИЛЕ? на ВЫБОРАХ? на РЕЛИГИИ? Или еще на чем-то? Из какого источника она должна исходить? Если у вас есть какой-то иной принцип и вы можете показать его большую эффективность по сравнению с монархией, давайте реализовывать ВАШ принцип. Давайте что-то делать! Но только конструктивно делать, а не ради «просто наворотить делов, а там будь что будет». Это не то, чего все ждут, это слава Герострата. Мы должны искать оптимальную государственную модель, преимущества которой готовы доказать не эмоционально, а логически.

[info]

Послесловие

По прочтению Первой книги у читателя может сложиться странное впечатление. С одной стороны, принципиально возразить нечему. Мы вскрыли догматы демократии, и оказалось: «А король-то голый!». Стоило развернуть понятие «выбор», и оказалось, что выражение «народ выбирает», по смыслу равносильно фразе «народ глубоко анализирует ситуацию, делает сравнительную аналитику, на основании которой дает заключение». С другой стороны, человеку не свойственно расставаться со своими убеждениями. Он к ним привык, они стали ему родными, и вдруг раз, все неправильно. Получается, зря жил… Сама природа протестует против этого.

Мы рекомендуем вернуться к книге спустя некоторое время, когда уйдут эмоции. Если прочитанное показалось вам глупостью, назовите это бредом, и живите прежней жизнью, на «автопилоте». Это тоже здорово. По крайней мере, все понятно и объяснено.

Во-первых, мы хотели доказать в этой работе, что демократии нет и не может быть в природе. Мы сделали это. Из всех ядовитых критиков, читавших нашу работу, не нашлось ни одного конструктивного возражения по главному тезису — неспособности народа выбирать власть.

Во-вторых, мы хотели показать, что любая модель общества есть монархия. Вопрос лишь в том, представитель какой силы оказывается на троне. Миром властвует или Бог, или маммона. Всякое правительство, похоже на наемного управляющего, поставленного в определенные условия. Никто не опроверг мысль, что в отсутствие Бога миром начинает править маммона (рынок). Это мы тоже сделали. Все признали абсолютную зависимость светского общества от Рынка. Эмоциональные возражения наших оппонентов тают перед нашими аргументами, «яко тает воск от лица огня».

Некоторое недоразумение возникает по поводу реализации постоянной власти на практике, особенно на момент переходного периода. Что же получается? Неужели людям, обокравшим свой народ и страну, нужно дать постоянную власть. Кажется, это противоречит всякой логике. Да, противоречит, согласны. Но перед лицом надвигающейся опасности, когда нужно «день простоять да ночь продержаться», надо отказаться от всех видов эмоций и мыслить реальными категориями.

* * *

Один человек, даже самый честный, умный и способный, не в состоянии управлять крупным объектом. Управление парусником требует участия нескольких десятков человек. Управление авианосцем требует нескольких сотен человек. Управление государством требует несколько тысяч человек. Таким крупным государствам как США, Россия, Китай и т.д. для управления требуется несколько десятков тысяч человек. Речь идет именно о руководителях. Исполнителей нужно еще больше, сотни тысяч и даже миллионы.

В критической ситуации требования к команде резко повышаются. Количественных показателей уже недостаточно, требуются качественные. Нужны не просто тысячи руководителей, нужна команда единомышленников, людей, сплотившихся не вокруг елейных благопожеланий и общих мест, а вокруг конкретной идеи. Например, как большевики, люди, способные умереть за свои слова. Несколько тысяч таких «железных» людей, сплоченных в единое целое, смогут управлять Россией в кризисной ситуации.

Теперь скажите, положа руку на сердце, есть ли в России команда, сравнимая по потенциалу с большевистской командой? Команда, собравшая людей в монолит вокруг идеи. Людей, готовых идти за свои слова в бой, на страдания и даже на смерть?

Если не лукавить, ответ однозначный — ничего подобного близко нет. Вместо носителей идеи есть «говорящие головы» с набором общих слов и благолепной риторикой, за которыми угадываются корыстные желания. Коммерсанты и чиновники, нарегистриро-вавшие кучу партий, в рядах которых официально числится не менее 50 тысяч человек, похожи на мамаш, у которых живого ребенка заменяет свидетельство о его рождении. Вместо реальных людей у них подписи, 50 000 подписей по 10—20 рублей за каждую. Вместо идеи — спонсоры, оплачивающие выборы в обмен на лоббирование тех или иных интересов.

Жалкое, плачевное зрелище. Благопожелания, пустая риторика, спекуляция на раскрученных брендах, закулисные переговоры вокруг распределения портфелей, торговля местами, голосами, услугами — вот стандартный «джентльменский набор» современной партии. Даже при самом скудном воображении легко представить, какие люди и с какими целями туда стягиваются. Даже при самом богатом воображении нельзя представить, как они могут вывести страну из кризиса.

Внимание, вопрос: кто в здравом уме и твердой памяти скажет, что эти команды способны решить проблемы России? Никто. Нужной команды в России нет, и в ближайшее время не появится. На это требуются годы идейной борьбы и лишений. Никакая парламентская говорильня таких людей не даст, чему подтверждение нынешнее состояние всех современных дум, парламентов и партий.

Если даже существует какая-то тайная команда из десятка-другого честных людей, объединенных не желанием прорваться к бюджету и власти, а крепкой идеологией и достаточным ресурсом, они ничего не решат. Если даже, допустим, они получат власть, страна будет напоминать гигантский парусник, которым пытается управлять команда из трех человек, тогда как только для постановки паруса нужно в десять раз больше людей. Развитие событий по такому сценарию принесет анархию. Фактически честными намерениями будет совершена разновидность «оранжевой революции».

Это не эмоции, это факты. Как бы ни было горько признавать это, но если существующую команду завхозов сменит новая команда таких же завхозов, ситуация ухудшится.

Раз в России нет настоящей команды, которой можно доверить постоянную власть, разумно пойти на компромисс. Нужно сделать все, чтобы не допустить новых катаклизмов, которые гарантированы с приходом любой новой команды. Любая новая власть по необходимости будет сбродом, объединенным идеей личной выгоды. Украина, Грузия, Киргизия и прочие страны, где к власти пришло новое правительство, демонстрируют весь ужас положения. И это только начало.

Выбирая из двух зол худшее, мы вынуждены признать, как бы против этого не возмущалась душа, что резкая смена правящего слоя в сложившихся условиях вызовет процессы, описанные в самом начале работы, когда рассматривалась оранжевая угроза.

Учитывая все сказанное, раз у нас нет сил остановить разрушение, самым оптимальным вариантом является… сохранение нынешнего темпа разрушения. Главное — не допустить резкого увеличения этого темпа. Кутузов сдал Москву, и победил. Если бы он пошел «в лоб», то потерял бы Россию.

Нам нужно выиграть время, чтобы успеть создать настоящую команду. И только потом, при наличии такой команды, можно делать громкие заявления и резкие движения. До этих пор любая активизация будет означать профанацию и дискредитацию идеи.

* * *

Разумеется, мысли о необходимости сохранить нынешнее плохое правительство не означают, что его нужно сохранить на 100%, в полном составе. Было бы хорошо, если бы правительство отказалось от явно вредных фигур и смешных заявлений, что у них нет политических и идеологических предпочтений, что они просто за все хорошее. Правительство должно понять, что главная его функция есть не заведование хозяйством, а определение направление, то есть идеология.

Слова о том, что правительство должно делать, а чего — нет, выглядят пустым звуком. Нет никаких оснований думать, что наши пожелания кто-то бросится исполнять. Люди, в чьих руках сегодня судьба страны, по уши завалены политической текучкой и своими проблемами. Ничего они делать не собираются хотя бы потому, что сами являются заложниками системы. Надежда, что они вообще найдут время серьезно познакомиться с этой работой, невелика. В лучшем случае просмотрят текст по диагонали. В среднем варианте помощники прочитают. В худшем вообще оставят без внимания.

Чтобы пожелания начали реализовываться, нужен стимул. Мы — единственная сила, обладающая непротиворечивой идеологией и тенденцией к росту. Один факт нашего включения в процесс сопротивления западной агрессии означает наше участие в будущем правительстве. Мы сами должны делать то, к чему призываем. Осторожно, не совершая резких движений, мы будем участвовать в построении нового общества. О том, как мы видим это на практике, будет рассказано во Второй книге.

Чтобы не превращать работу в толстый фолиант, многие проблемы не затрагивались. Относительно проблем, которые нам кажутся ключевыми, целесообразно высказаться в отдельной работе. Вопросы религии, экономики, школы, обороны, науки, СМИ, промышленности, национальный вопрос, размеры городов, терроризм, рождаемость, здравоохранение, пенсии, социалка и прочее, оставлены до следующего раза. Геополитические вопросы тактического значения, например, отношения с такими нашими стратегическими партнерами как Индия или Южная Америка, будут рассмотрены в следующей работе. Упор сделан на главную проблему, — природу власти. Из нее следует все остальное.

Приглашение к действию

Есть такое правило: ударил в набат, говори, что делать. Если раньше человек, прочитавший, например, «Искру», приходил в редакцию и говорил: «Я все разделяю ваши убеждения, хочу быть с вами», его не посылали, куда подальше. Его приглашали встать в единый строй. Сегодня такому человеку в редакции говорят: «Все понял? Тогда иди на кухню и водку пей с горя.» Максимум, советуют их газеты-книги покупать чаще.

Россия — наше дело. И никакими технологиями, культивирующими мысль, что участвовать в судьбе своей страны, это политика, а политика, это грязное дело, нас с толку не сбить. Судьба нашей Родины, это нашего ума дело. Понимаете, нашего, а не иностранного.

Мы призываем всех, кто разделяет Идею, обозначенную в Первой книге, и Способ достижения идеи, указанный во Второй книге, самим начать реализовы-вать написанное. Не ждать, когда образуется какая-то партия, к которой потом присоединиться. Не ждать какого-то непонятного чуда, а начинать действовать. Набраться духу и действовать изо дня в день, из года в год, день и ночь.

Мы действуем. Проанализировав свой и чужой опыт, мы сформировали технологию современного сопротивления. Мы готовы предоставить ее каждому, кто способен действовать не в качестве наемного работника, а в качестве организатора и лидера. Нужны свободные, способные задать импульс и направление. Остальные на этапе становления бессмысленны.

Времена массовых партий прошли. Будущее за новой формой действия.

Кто имеет реальное желание действовать, и хотел бы ознакомиться с предлагаемой нами технологией, предлагаем сделать запрос по адресу: project2008@mail.ru

17 августа 2005 года

[Shon]

ПО мне так. что царь, что призедент, одинакова будет...

[Dreyko]

там как при сталине будет вон тот вот сказал типа плохо про царя он чем-то не доволен на кол его бла! ))

Меня избирайте Царём,и всёбуит тип-иоп

[Aragorn]

Проэкт не плох но каково будет исполнение...

[Marder]

Урррра!!! Я монархист по своей сути! Я за царя!

У нас монархия на работе!! Зашибись!

[Kar@tel]

Если пошли по пути демократии, то нужно по ней продолжать идти, а если хвататся за новое и не доконца усовершенствовать избранную Россией демократическую форму правления, то это будет походить на революцию, опять перестройка власти, придётся начинать все заново, как это было в начале 90-х, а это всё повлияет на развитие страны.

Я лично против этого режима. Если у нас появится царь то это будут лишние расходы для страны, а страна у нас не очень богатая, ЗАЧЕМ ЭТО НАДО???.

[Marder]

Какие лишние расходы? Меньше расходов, потому что не надо содержать депутатов всех уровней.

Кстати, мне кажется, я узнаю текст книги. Автор - Иван Лукьянович Солоневич, "Народная монархия", написана где-то во времена Хрущёва ещё. Кто-то её немножко переписал... Мысли почти те же, текст слегка адаптирован к нынешней ситуации.