Питерские Байки

Сегодняшняя питерская байка:

После прорыва блокады у истока Невы были наведены временные мосты: железнодорожный и наплавной. Открылась вторая, более мощная "Дорога жизни". Немцы, естественно, делали все, чтобы эти мосты разрушить и снова замкнуть блокаду. Разбомбить мосты с воздуха фашистам не позволяла наша авиация. Тогда они создали три группировки дальнобойной артиллерии и обстреливали мосты с земли. Важные для Ленинграда объекты защищала группа артиллерии дальнего действия (АДД) под командованием подполковника Николая Лобанова.
Но силы были неравны. Пришлось действовать хитростью. Разведке удалось поймать частоту, на которой переговаривались фашистские летчики-корректировщики огня. Наши переводчицы прослушивали переговоры немецких асов и тут же передавали полученные сведения АДД. Ориентируясь на сведения, полученные "из первых рук", группа Лобанова старалась помешать действию артиллерии противника.
Мосты стояли. Немцам потребовалось подкрепление. Новое мощное орудие - установка "Рейнметаллборзиг" калибра 240мм решила исход поединка. Прямым попаданием железнодорожный мост был перерублен.
Лобанова тут же вызвали в Смольный, в штаб фронта. Там его ждали командующий фронтом генерал Говоров, секретарь Ленинградского обкома Жданов и представитель Ставки Ворошилов. Едва Лобанов доложил суть дела, Клемент Ефремович стукнул кулаком по столу, назвал защиту мостов безграмотной и потребовал отдать командира АДД под трибунал. Лобанов стоял молча, навытяжку, и только струйка холодного пота ползла между лопатками…
Генерал Говоров до войны возглавлял Артиллерийскую академию и, в отличие от кавалериста Ворошилова, с артиллерией был знаком не понаслышке. Он резонно возразил: "Управляй Лобанов огнем своей батареи нечетко, мосты были бы разрушены на следующий же день. А они продержались больше месяца. Нужно не убирать опытного Лобанова, а усилить его группу".
Жданов уступил доводам генерала Говорова. Стратегически важные мосты и жизнь подполковника Лобанова были спасены.

Сегодняшняя питерская байка:

Шлиссельбургская крепость, бывший Орешек, основанная еще в 1323 году Юрием Долгоруким, в 18 веке стала государевой тюрьмой, самой ужасной в России. Условия здесь были настолько тяжелыми, что многие узники умирали от истощения, сходили с ума, кончали жизнь самоубийством. "Крепостью мертвецов" называли Шлиссельбургскую крепость. Здесь содержался свергнутый император, несчастный Иоанн Антонович, члены царской фамилии, опальные царедворцы, декабристы, участники Польского восстания, народовольцы.
В страшной тюрьме томилось много талантливых, замечательных людей, любивших свободу и писавших о ней: просветители Федор Кречетов и Николай Новиков, Иван Пущин, Вильгельм Кюхельбекер, Николай Морозов. Ведь, как удачно заметил декабрист Михаил Лунин, " в России два проводника: язык до Киева и перо до Шлиссельбурга".

Сегодняшняя питерская байка:

Было это в 1879 году. В доме номер 96 по Невскому проспекту, в меблированных комнатах, принадлежавших Анне Петровне Кутузовой, поселился скромный чиновник Николай Васильевич Клеточников. Хозяйке Клеточников сразу понравился: тихий, интеллигентный, не жадный, и когда Анна Петровна узнала, что жилец ищет работу, она решила ему посодействовать. Госпожа Кутузова водила знакомство с некоторыми чиновниками Третьего отделения и попросила одного своего старинного приятеля помочь приятному постояльцу.
Клеточникова взяли на место переписчика бумаг, он смог завоевать расположение начальства и вскоре получил повышение - стал младшим помощником делопроизводителя в одном из департаментов Третьего отделения. На этой незначительной, казалось бы, должности Николай Васильевич получил доступ к самым секретным документам, касающимся политического сыска. С этого момента руководство "Народной воли" стало чудесным образом узнавать о планах полиции раньше, чем их объявят нижним чинам. Народовольцы сделались неуловимыми.
Скромный и добросовестный помощник делопроизводителя оказался по совместительству агентом Исполнительного комитета "Народной воли".
Агентурная работа Клеточникова длилась без малого два года. Провал произошёл по нелепой случайности: документы о раскрытии одной из явок по ошибке попали в другое ведомство. Клеточников об этом не знал, по срочному делу пошёл на эту явочную квартиру и попал в засаду.
Николая Васильевича, как особо опасного преступника, приговорили к смертной казни, но затем приговор смягчили, заменив смерть бессрочной каторгой. Заключённый в Петропавловскую крепость, Клеточников начал голодовку протеста. Через неделю из "гуманных" соображений он был насильственно накормлен, и еще через три дня в мучениях скончался.
Так окончилась жизнь одного из самых знаменитых революционеров-народников.

Сегодняшняя питерская байка:

Михаил Зощенко был в 20-е годы в Ленинграде пожалуй, самым популярным писателем, его цитировали, узнавали на улицах, бывало, что какой-нибудь кондуктор трамвая объявлял: « Следующая остановка – улица Зощенко Росси», словом, это была всенародная любовь. Однако у Михаила Михайловича находились не только почитатели, но и критики.
Однажды, когда Зощенко шел вместе с Корнеем Чуковским по Литейному проспекту, к ним подбежал какой-то человек и начал упрекать Михаила Михайловича в очернительстве: «Где вы видели такой омерзительный быт?! Теперь, когда моральный уровень...» Закончить фразу обличителю помешала полуобщипанная курица, стремительно упавшая откуда-то сверху. Вслед за курицей в окошке верхнего этажа показалась взволнованная физиономия. « Не тронь мою куру! Она моя!» - отчаянно кричал человек из окошка. Вдруг
из парадной выскочил юркий человечек, подхватил курицу, лежавшую у ног изумленных писателей и резво побежал через улицу. Увидев проезжавший мимо трамвай, он ловко вскочил на подножку и укатил, прижав курицу к груди. Не успели писатели опомниться, как на них налетел бывший владелец курицы, уверенный, что это они украли его достояние или уж, по крайней мере, краже способствовали. Тут же сбежалась толпа, писателей никто не слушал, их ругали на чем свет стоит и требовали курицу вернуть. Особенно горячились те, кто
сам был не прочь поживиться. Зощенко повернулся к своему критику и с грустной улыбкой сказал: «Ну вот, вы же сами видите, где...»

Сегодняшняя питерская байка:

Александр Сергеевич Грибоедов был арестован как участник заговора и доставлен
из крепости Грозной в Санкт-Петербург. Прощаясь с однополчанами, Грибоедов сказал
им: "Пожалуйста, не сокрушайтесь, я скоро с вами увижусь". И оказался прав.
Перед отъездом ему удалось уничтожить все свои бумаги. В столицу Александр Сергеевич
вез только личные вещи и комедию "Горе от ума". Курьер доставил Грибоедова и
пакет с его делом в главный штаб. Пока дежурный офицер занимался своими делами,
Грибоедов спокойно взял пакет с делом со стола. Так пропали оставшиеся немногочисленные
улики.
На следствии Александр Сергеевич категорически отрицал свою причастность к заговору,
ссылаясь, между прочим, на 4-е действие своей комедии, где "заговорщик" Репетилов
изображен в самом жалком и смешном виде.
Декабристы Трубецкой и Оболенский на допросе показали, что Грибоедов был принят
в тайное общество. Александр Сергеевич не возражал. Он заявил, что в свой приезд
в Петербург в декабре 1824 года действительно был принят в общество... но только
это было - "Вольное общество любителей российской словесности"! К тому же, когда
штабс-капитана Бестужева спросили, принимал ли он Грибоедова в тайное общество,
Бестужев ответил: "Не принимал, потому что, во-первых, не желал подвергнуть опасности
такой талант, а во-вторых, он меня старее и умнее...".
...Грибоедова освободили 2 июня 1826 года с "очистительным" аттестатом, повысив
в чине. Может, все-таки неверно, что у нас всегда горе от ума?

Сегодняшняя питерская байка:

С началом французской революции в Петербург хлынула волна монархической эмиграции.
Екатерина II, покровительствуя иммигрантам, предприняла все возможное, чтобы
революционный дух не проник в Россию. И зорко следила за развитием событий во
Франции.
Впрочем, великая императрица многое предвидела, ее политический прогноз отличается
точностью и остроумием:
"Знаете ли, что будет во Франции, если удастся сделать из нее республику? Все
будут желать монархического правления! Верьте мне, никому так не мила придворная
жизнь, как республиканцам!"

Сегодняшняя питерская байка:

В холодную петроградскую зиму 1920 года, когда с едой, теплой одеждой были большие
проблемы, замечательному поэту, одному из основателей Нового цеха поэтов, Николаю
Авдеевичу Оцупу повезло. Он получил от шведского Красного креста, где когда-то
служил его эмигрировавший старший брат, ярко-желтые высокие сапоги, суконную
куртку с каракулевым воротником и каракулевую шапку. Всю эту амуницию, придававшую
Оцупу нагловатый комиссарский вид, дополнял ярко-желтый портфель, с которым поэт
не расставался. Однажды в воскресный день Оцуп, Ирина Одоевцева и Осип Мандельштам
гуляли неподалеку от цирка Чинизелли. Толпа желающих попасть на дневное представление
осаждала кассу.
"Чем вам не Древний Рим? - сказал Мандельштам. - Хлеба и зрелищ! Или за неимением
хлеба - зрелищ! Львов и тигров. Говорят, что их вместо первых христиан кормят
трупами расстрелянных буржуев".
"Нет там никаких львов и тигров", - возразил Оцуп. - А почему бы нам сейчас в
цирк не пойти? Я это мигом устрою". И Оцуп уже протискивается сквозь толпу к
кассе. Портфель и желтые сапоги делают свое дело - в толпе никто не возмущается.
"Вот что, товарищ кассир, - говорит Оцуп чужим, командирским голосом, - схлопочите-ка
нам ложу. Хотим ваших лошадок и клоунов поглядеть. Товарищ Троцкий шибко хвалил..."
Стопроцентный успех! Через пять минут полуголодные поэты сидят в ложе, а еще
через пятнадцать - смотрят цирковое представление.

Сегодняшняя питерская байка:

В позапрошлом и начале прошлого века, когда автомобиль еще не обосновался так прочно, как сейчас, на магистралях нашего города, главными транспортными артериями были Нева, каналы и реки.
По ним бойко сновали пароходы, катера и речные трамвайчики. Маленькие пароходики за копеечную плату перевозили пассажиров из одного конца города в другой, останавливаясь у каждого моста, на манер современных маршруток. Пароходы ходили старые, часто нуждающиеся в ремонте, лихо обгоняя друг друга на поворотах, поэтому, как и на наших маршрутках, ездить на них было небезопасно.
Случались и катастрофы, и человеческие жертвы. 1 августа 1913 года пассажирский пароход «Нева»шлиссельбургского товарищества, следовавший из Шлиссельбурга, у Троицкого моста столкнулся
с буксирным теплоходом «С.-Петербург», принадлежавшим купцу Забелину. От удара у пароходика отвалились перила и упала дымоходная труба. Началась паника, но подоспевшее судно «Финляндского легкого пароходства» приняло на борт всех пассажиров «Невы». На этот раз все обошлось благополучно, но после происшествия петербуржцы стали «Неву» бойкотировать, да и вообще расхотели пользоваться услугами шлиссельбургской пароходной компании. Выяснилось, что «Нева» - на самом
деле перекрашенная «Рыбка», которая чуть не развалилась 15 лет назад, ударившись о подводные камни у Ивановских порогов. После крушения администрация пароходства, убедившись, что пассажиры боятся ездить на «Рыбке», выкрасила ее в зеленый цвет и переименовала в «Неву». Вполне естественно, что после происшествия у Троицкого моста петербуржцы начали думать, в какой теперь цвет теперь перекрасят «Неву» и как переименуют?

Сегодняшняя питерская байка:

Надо отдать должное императору Павлу Петровичу - за четыре года своего правления он сделал немало для облегчения участи простого народа: запретил принуждать крестьян работать в праздники, отменил хлебную повинность и чрезвычайный рекрутский набор, введенный Екатериной. Может быть, поэтому в сохранившихся о нем историях Павел часто выступает как благодетель, справедливый, хотя и взбалмошный.
Рассказывали, например, что однажды, проезжая в карете по улице, император увидел идущего офицера, за которым его денщик нес офицерскую шпагу и шубу. Павел вышел из кареты, подошел к солдату и спросил, чью шпагу он несет.
- Офицера моего, ваше величество, - отвечал, вытянувшись, солдат.
- Стало быть, офицеру твоему слишком тяжело носить свою шпагу? – удивился император. - Что ж, надень-ка ты ее на себя, а ему отдай свой штык и портупею. Пусть-ка поносит!
И одним махом офицер был разжалован в солдаты, а солдат стал офицером.

Сегодняшняя питерская байка:

Этот курьезный случай произошел в апреле 1909 года: в городском суде слушалось дело старшего дворника дома номер 31 по Херсонской улице Овчинникова, обвинявшегося в «хищении наследства» ... нищего Митрофанова.
... Митрофанов обитал в маленькой комнатке в том же самом доме на Херсонской. Одинокий и старый, жил он тихо и незаметно, и вдруг умер. Старший дворник Овчинников сообщил о происшествии в полицию, там распорядились похоронить нищего за казенный счет и забыли о нем – мало ли в Петербурге нищих?! Однако через месяц о Митрофанове пришлось вспомнить – потому что в полицию поступил на дворника Овчинникова донос от соседа покойного нищего. Возмущенный сосед доносил, что Овчинников ни с того ни с сего разбогател. Стали разбираться, и оказалось, что перед тем, как идти в полицию, дворник обыскал комнату нищего и присвоил его деньги. Денег после нищего осталось... 6 тысяч (!) рублей... Чтобы было понятно, насколько повысилось благосостояние дворника: в 1909 году хорошее годовое жалование составляло 300 рублей.