Питерские Байки

Сегодняшняя питерская байка:

Привычные когда-то признаки социалистического рая: пустые прилавки магазинов,
длинные очереди за мясом или колбасой и "десанты" жителей ближайших областей,
давно канули в Лету. О том времени теперь можно рассказыть детям поучительные
истории или анекдоты, в которых, как в капле воды, отражается море тогдашней
питерской жизни.
Приехал в Ленинград Иван Ильич Сенькин, первый секретарь Карельского обкома
КПСС. Вместе Романовым, ленинградским первым секретарем, посещает передовые
предприятия, осматривает достопримечательности. И где Селькин ни появится, отовсюду
слышится:
- Здравствуйте, Иван Ильич!
- Добрый день, Иван Ильич!
- Что это вы так популярны в Ленинграде? - удивляется Романов.
- Да это не ленинградцы. Это наши карелы за мясом приехали.

Сегодняшняя питерская байка:

Герой 1812 года, генерал от кавалерии граф Павел Петрович Пален во времена царствования
Павла I регулярно выполнял одно неприятное поручение - приносил известие об опале
и высылке из Петербурга всем, кто имел несчастье навлечь на себя гнев императора.
Быть горевестником всегда неприятно, а сообщать о ссылке родственникам, друзьям
и знакомым – неприятно вдвойне.
И Павел Петрович придумал особую, деликатную форму для объявления царской немилости
- он посылал опальному члену высшего общества приглашение на "стаканчик отличного
лафита". Получивший такое приглашение уже знал свою печальную участь, без долгих
проволочек собирал вещи и отправлялся в дальний путь.

Сегодняшняя питерская байка:

В Ассигнационном банке, что когда-то располагался в здании нынешнего Университета
экономики и финансов, служил кассир по фамилии Брут. Как и полагалось в те годы
кассиру, он подписывал купюры перед их выходом в обращение, но - только рублевые.
Вероятно, и без того не слишком веселая жизнь этого банковского служащего вследствие
каких-то трагических событий стала совсем невыносимой, и Брут решил свести с
ней счеты. Холодной зимой 1915 года несчастный кассир повесился, о чем сообщили
петербургские газеты.
И, наверное, столичные обыватели вскоре бы забыли о нем, если бы не одно чрезвычайное
происшествие.
Через несколько дней после смерти Брута в одном из многочисленных столичных
игорных домов проигрался в пух и прах некий господин. Он проиграл решительно
все сбережения и все свое имущество, и остался у него только один-единственный
рубль. Рубль, подписанный покойным Брутом. Веревка повешенного считается у игроков
счастливым талисманом. Проигравшийся взглянул на свой рубль, вспомнил о повесившемся
Бруте и сделал последнюю ставку.
И случилось чудо! Он стал выигрывать, вернул все, что проиграл, и еще оказался
в выигрыше. На утро счастливый игрок, естественно, рассказал друзьям о ночном
приключении, и даже показал свой талисман - брутовский рубль. Что тут началось!
Искатели счастья стали повсюду скупать брутовские рубли. Эти купюры выросли в
цене сначала до 3, потом по пяти рублей и, наконец, до червонца! Зараза перекинулась
на другие города.
Власти попытались прекратить ажиотаж, объясняя, что платежная способность брутовских
рублей ничуть не выше, чем у рублевых купюр, подписанных другими кассирами. Все
напрасно. И только революция, упразднившая все царские деньги, положила конец
этому безумию.

Сегодняшняя питерская байка:

В августе 1928 года Алексей Максимович Горький приехал в Ленинград инкогнито: смертельно надоели торжественные проводы и встречи. Друзьям, навестившим писателя в «Европейской», Горький рассказывал:
«В каждом городе, на каждом вокзале стоят как будто одни и те же люди, и говорят как будто одно и то же, и теми же словами. И обязательно - баба в красной косынке...
В одном месте она сказала так:
- Товарищи! Перед вами пролетарский поэт Демьян Бедный!
И тут же кто-то поправил ее:
- Дура! Бедный – толстый, а Горький – тонкий!
Знают, подлецы, литературу, знают...»

Сегодняшняя питерская байка:

В мае 1919 года по поручению наркома Луначарского в окрестностях Петрограда
были организованы шесть экскурсионных станций. Одна из них, Лахтинская, расположенная
на берегу Финского залива в бывшем замке графа В.А. Стенбок-Фермора, работала
наиболее разнообразно и плодотворно. Почти ежедневно на станцию приезжали учащиеся.
Их водили на экскурсии по окрестностям, читали лекции, показывали коллекции естественно
- исторического музея при станции.
Сотрудники станции занимались исследовательской работой, и к весне 1923 года
подготовили коллективный труд "Северное побережье Невской губы в свете естествознания
и истории".
Чтобы поддержать скудный бюджет станции, устраивались концерты. В них принимали
участие известные артисты и писатели. Корней Чуковский, дважды участвовавший
в таком концерте, о работе станции имел свое мнение и считал Лахтинскую станцию
"учреждением патетически ненужным".
"Мальчишки и девчонки экскурсиями не интересуются, а дуются в карты. Солдаты
похищают банки с лягушками и пьют налитый в банки спирт с формалином, - писал
скептически настроенный Чуковский. - "Есть ученая женщина Таисия Львовна, которая
три раза в день делает наблюдения над высотою снега, направлением и силой ветра,
количеством атмосферных осадков. Делает она это добросовестно, в трех местах
у нее снегомеры, к двум из них она идет на лыжах и даже ложится на снег животом,
чтобы точнее рассмотреть цифру.
Но вот как-то заговорили о погоде, и кто-то сказал, что завтра будет дождь.
- Откуда вы знаете? - спросили его.
- Таисия Львовна видела во сне покойника. Покойника видеть - к дождю!"

Сегодняшняя питерская байка:

Когда у группы "Кино" еще не было звездной популярности, Виктор Цой и Алексей Рыбин
часто давали "квартирные" концерты. За это можно было "вылететь" из Ленинградского
рок-клуба, поэтому, договариваясь о таких концертах в Москве с представителями
московского музыкального подполья, Рыбин проявлял чудеса конспирации.
- Привет, как дела?
- Отлично. Сейчас иду на день рождения, моему другу исполняется двадцать лет.
(Это означало, что 20-го "Киношники" должны быть в Москве.)
- У тебя есть пластинка "Битлз" 65-го года? - спрашивали из Москвы.
"Ага, значит, за концерт обещали 65 рублей, " - догадывался сообразительный Рыбин.
"Теперь нужно выяснить, каждому или на двоих".
- Нет, к сожалению, этой пластинки у меня в коллекции нет. А у тебя их, случайно,
не две?
- Две.
"Значит - каждому!", и Рыбин продолжал:
- Вообще-то эта пластинка мне нравится, но сейчас я торчу от "ЭксТиСи" года,
этак, восьмидесятого - восемьдесят пятого. Я хотел бы штуки две..."
- Я не люблю новую волну, - холодно возражали в трубке. - Расцвет рока - это
все-таки семьдесят пятый год.
- Да, пожалуй, - соглашался довольный Рыбин. По 75 рублей - это здорово! Маленькое
сражение за процветание "Киношников" было выиграно, а большие победы были впереди.

Сегодняшняя питерская байка:

Ранним утром 4 августа 1878 года шеф жандармов генерал – адъютант Мезенцев в сопровождении подполковника Макарова совершал свой обычный утренний моцион. На Михайловской площади к генералу неожиданно подскочил неизвестный молодой человек и ударил его ножом в живот. В это же мгновение сообщник убийцы выстрелил в поспешившего на помощь Макарова. Террористы вскочили в поджидавшие их дрожки, и за считанные минуты их экипаж скрылся на Малой Садовой. Догнать рысака, запряженного в дрожки, было невозможно.
Чудо-конь, с быстротою молнии умчавший террористов, принадлежал доктору Оресту Веймару. Рысака звали Варвар, он был выращен на одном из знаменитых конных заводов, бегал на призы и побеждал, был куплен за большие деньги известным богачом, но не смог ходить в паре, и был продан Веймару за бесценок.
Доктор приобрел выдающегося рысака не случайно. Орест Эдуардович был связан с революционной организацией и помогал организовывать побеги арестованных товарищей. Варвар ни разу не подвел революционеров, демонстрируя чудеса быстроты и выносливости. Именно на этом знаменитом «рысаке русской революции» бежал из-под стражи анархист князь Кропоткин.
Впоследствии Веймар был уличен в антиправительственной деятельности, арестован и попал на каторгу, а Варвар был передан …в полицию и долгие годы возил помощника петербургского обер-полицмейстера.

Сегодняшняя питерская байка:

Александр Васильевич Суворов с князем Николаем Васильевичем Репниным не ладил
и подчиненных его не жаловал. Но однажды Репнин прислал к Суворову с докладом
одного майора. Выслушав дельный доклад, Александр Васильевич начал задавать майору
каверзные вопросы, на которые тот уверенно отвечал.
"А какое, батюшка, различие между князем Николаем Васильевичем и мною?" - спросил
неожиданно фельдмаршал.
Подобный вопрос ввел бы в замешательство всякого, ведь нужно было и Суворову
угодить, и Репнина не обидеть. Но майор нашелся очень быстро:
"Такое различие, ваше сиятельство, что князь Николай Васильевич и хотел бы сделать
меня подполковником, да не может, а вашему сиятельству стоит только захотеть!"
"Помилуй, Бог! Хорошо! - вскричал Суворов. - Умный человек! Могузнайка! Подполковник!
Подполковник!"

Сегодняшняя питерская байка:

На одной литературной вечеринке Корнею Ивановичу Чуковскому довелось познакомиться с дочерью Авдотьи Панаевой - писательницей Евдокией Нагродской, автором нашумевшего романа «Гнев Диониса». Нагродской досталась в наследство рукописная тетрадь Некрасова, чрезвычайно заинтересовавшая Чуковского. Корней Иванович, многие годы исследовавший творчество Некрасова, решил раздобыть его рукопись во что бы то ни стало и договорился с Нагродской о встрече у нее на квартире.
Не надеясь на свои силы, Чуковский приехал к писательнице с друзьями: Эмилем Кротким и Исааком Бабелем. Первым взял слово Эмиль Кроткий. Он говорил о значении для потомства каждой строчки Некрасова, о том, каким сокровищем Нагродская владеет, и по выражению лица писательницы Чуковский понял, что тетради ему не видать. Он послал Кроткого подышать свежим воздухом, а сам позвал на помощь Бабеля.
Бабель подошел к Нагродской и внушительно произнес:
- Позвольте, Евдокия Аполлоновна, поговорить с вами интимно. Наедине.
Они ушли в другую комнату. Ждать пришлось долго. Наконец, вышел Бабель, весь красный, с капельками пота на лбу. В руках он держал черную тетрадь.
Чуковский выдал Нагродской расписку. Поблагодарил. Его руки дрожали.
По дороге домой Корней Иванович не удержался и спросил Бабеля, какое волшебное слово сказал он Нагродской, что она решилась расстаться со своим сокровищем.
- Я говорил с ней не о Некрасове, я говорил о ее романе «Гнев Диониса», – ответил Бабель. – Я сказал, что она для меня выше Флобера и Гюисманса, и что я сам нахожусь под ее влиянием. «Зачем вам какие-то пожелтелые архивные документы, если вы владеете настоящим и будущим?! Вы сами не знаете, как вы талантливы!» - сказал я ей.
- Но ведь «Гнев Диониса» - бездарный роман! – возразил Чуковский.
- Не знаю, не читал, - ответил Бабель.

Сегодняшняя питерская байка:

Домом номер 33 по улице Сергиевской больше двадцати лет владела графиня Мария
Эдуардовна Клейнмихель, рано овдовевшая невестка знаменитого Петра Андреевича
Клейнмихеля. Блестящее петербургское общество собиралось к ней на вечера. Мария
Эдуардовна была дамой умной и обаятельной, и ее салон пользовался успехом. Особенно
прославились балы, которые устраивала графиня. На один из них, в январе 1914
года, Мария Эдуардовна пригласила 300(!) человек.
Однако один известный "светский лев" приглашения не получил. Это был Павел Владимирович
Родзянко, брат председателя Государственной Думы. Графиня опасалась, что в обычном
для него полупьяном состоянии несдержанный Родзянко затеет скандал с кем-нибудь
из приглашенных. Павел Владимирович затаил обиду и отомстил Клейнмихель довольно
оригинальным способом.
Когда началась Первая мировая война, он обзвонил редакции всех петербургских
газет и сообщил, что графиня Клейнмихель арестована и повешена за то, что она
передала в Берлин "в коробке от шоколада" план мобилизации русской армии. И
некоторые газеты сообщение напечатали. По городу уже ходили слухи, что Мария
Эдуардовна держалась на допросе мужественно и смерть приняла достойно, когда
столичные обыватели с изумлением увидели графиню Клейнмихель, спокойно появляющуюся
в публичных местах.