Питерские Байки

Сегодняшняя питерская байка:

С графиней Клейнмихель связана еще одна любопытная история. Когда к власти пришли
большевики, Мария Эдуардовна собралась за границу. Она обратилась в ЧК за разрешением
ехать лечиться на воды, прошла медицинское обследование и, наконец, была вызвана
к самому товарищу Урицкому для получения паспорта. Мария Эдуардовна явилась к
председателю Петроградской ЧК 30 августа 1918 года, но принять ее Урицкий не
смог, потому что именно в этот день был убит.
Графиню принял один из его помощников, еще совсем молодой человек. Когда чекист
узнал, что гражданке Клейнмихель уже 72, и она хочет лечиться, и непременно за
границей, то, не смущаясь, заявил, что она и так живет уже лишних два года, и
вообще с ее стороны это просто наглость хотеть жить дольше семидесяти. Впрочем,
молодой человек пообещал графине выдать паспорт, если она сообщит, где скрывается
Анна Вырубова, бывшая фрейлина императрицы и поклонница Распутина.
После визита в ЧК рассудительная Мария Эдуардовна обратилась в шведское посольство,
с его помощью получила паспорт и выехала из России.

Сегодняшняя питерская байка:

Осенью 1757 года в Петербургской Канцелярии тайных розыскных дел случился переполох. Допрашивали беглого солдата Алексея Андреева, который поведал удивительную историю: много лет назад, еще при блаженной памяти императрице Анне Иоанновне, заснул он как-то в пьяном виде, а, проснувшись, обнаружил, что у него украли казенный кафтан.
Солдата ждала неминуемая беда, и в отчаянии он воскликнул, что готов предаться самому дьяволу, лишь бы тот помог ему выкупить кафтан. И тотчас же подошел к нему степенный крестьянин, назвался дьяволом и вручил два рубля. Андреев купил на Морском рынке кафтан, выпутался из беды, но с тех пор перестал ходить в церковь и снял с себя крест. Служба солдата становилась все тяжелее, через несколько лет он бежал из полка, скрывался и однажды на болоте у Невского монастыря встретился с тем самым «крестьянином».
Дьявол в крестьянском платье вспомнил должок и попросил у солдата «рукописанья». Однако Андреев опомнился и дьяволу отказал, хоть тот и посулил солдату, что за ослушание его скоро поймают и накажут шпицрутенами. На следующий день солдат попался…
В канцелярии были озадачены: за побег нужно было действительно наказать шпицрутенами, но, с другой стороны, получалось, что тогда сбудется предсказание дьявола, а это нехорошо. Дело дошло до синода и двора. Было решено дьявола посрамить: к солдату приставили ученого богослова Коноплева для проведения назидательных бесед, Андреев принес в Петропавловском соборе публичное покаяние и, по «утверждению в доброй жизни», был отослан на место службы безо всякого наказания.

Сегодняшняя питерская байка:

Осенью 1920 года молодые ученые Петр Капица и Николай Семенов зашли в мастерскую Кустодиева. На мольберте стоял великолепный портрет Шаляпина, на котором величественная фигура певца изображена на фоне пестрого народного гулянья. Друзья пришли в восторг и попросили Кустодиева написать их портрет в том же ключе.
- Милые мои, но ведь вы только начинающие! - не соглашался художник. Писать портрет двух ничем не примечательных молодых людей ему было неинтересно. Капица и Семенов пообещали, что обязательно станут знаменитыми.
Кустодиев улыбнулся, и, чтобы отделаться от слишком упорных заказчиков, спросил за портрет большую по тому времени цену – мешок первоклассной муки. Честолюбивые ученые не растерялись: один из них вспомнил, что его просили соорудить гидравлический привод к мукомольной машине, друзья ненадолго отвлеклись от высокой науки – и через неделю мешок муки лежал у ног живописца.
Кустодиеву пришлось сдержать слово – портрет молодых ученых был написан. Но и они свое слово сдержали. Оба стали выдающимися учеными, академиками и лауреатами Ленинской и Нобелевской премий.

Сегодняшняя питерская байка:

Илья Ефимович Репин жил постоянно в Куоккале, но в Петербург наезжал часто, не пропуская значительных культурных мероприятий. В один из таких приездов Репин встретил в трамвае инспектора Царскосельского лицея. Разговорились. Илья Ефимович сказал, что едет на собрание Толстовского комитета.
- А вы были знакомы с самим «стариком»?! – с изумлением спросил инспектор.
- Да, немного, - вздохнув, скромно ответил Репин, написавший с десяток портретов Толстого, один из которых к тому времени уже почти двадцать лет висел в Третьяковской галерее…

Сегодняшняя питерская байка:

В 1924 году в Ленинградском суде слушалось скандальное дело о сети подпольных
публичных домов. На скамью подсудимых попали содержательница притонов и некоторые
наиболее известные посетители. Владелицу "салонов" приговорили к 5 годам тюрьмы.
Посетители-мужчины отделались легким испугом.
Пострадал лишь один ценитель продажной любви - знаменитый в то время журналист
и писатель Иосиф Львович Оршер, творивший под псевдонимом О.Л. д' Ор. Ему, как
"представителю разложившейся буржуазной интеллигенции", суд запретил жить в Ленинграде,
Москве и прилегающих губерниях в течение двух лет.
Журналист обиделся, с решением суда не смирился и отправился за справедливостью
в Москву. Оршер пришел к сестре Ленина, Марии Ильиничне Ульяновой, и, конфузясь,
начал перед ней оправдываться: "...про меня вот говорят, будто я ходил в дом
свиданий...". Мария Ильинична пришла в ужас: "Товарищ Оршер, мы вам доверяли,
а вы ходили на свидания с эсерами и меньшевиками! Стыдитесь!". Чистая душа, пламенная
революционерка так и не поняла, куда именно ходил ее бывший соратник!

Роман Александра Дюма "Учитель фехтования", рассказывающий о романтической любви
декабриста Ивана Анненкова и француженки Полины Гебль, в России не был разрешен
цензурой. Императрица Александра Федоровна, пожелавшая прочесть роман, пригласила
для этой цели к себе в будуар свою подругу, княгиню Трубецкую. В самый разгар
чтения дверь отворилась, и на пороге показался Николай I. Трубецкая, исполнявшая
обязанности чтицы, поспешно спрятала книгу под подушку дивана.
Император подошел к своей супруге и строго спросил ее:
- Вы читали, мадам?
- Да, государь, - императрица была смущена.
- Хотите, я вам скажу, что вы читали?
Александра Федоровна, потупившись, молчала.
- Вы читали роман Дюма "Учитель фехтования".
- Откуда вам это известно, государь?
- Чёрт возьми! Нетрудно догадаться, ведь это последняя вещь, которую я запретил!

Сегодняшняя питерская байка:

Когда юная Александра Россет служила фрейлиной при дворе, печь в ее комнате в Зимнем дворце приходил топить грустный мужик по фамилии Широков. Всякий раз после его ухода в комнате оставался удушливый запах придворного курения, смешанный с запахом ног злосчастного истопника. Нежная фрейлина, не переносившая убойного сочетания, попросила Широкова не окуривать ее комнату, а просто открыть форточку.
Широков обещал и, горестно вздохнув, признался: «Я, ваше превосходительство, всю карьеру потерял от моих ног. Я служил во внутренних покоях у самого государя. Он был доволен моей службой, но заметил мою беду и послал меня к доктору. А доктор велел мне ноги мыть водкой. Водкой ноги мыть! Тут я начал пить, и теперь вечно буду истопником». Эта история, рассказанная очаровательной Россет, привела в восторг Пушкина, и он не раз в подходящем случае спрашивал: «А где же Широков?»

Сегодняшняя питерская байка:

Николай I, проезжая однажды по улицам столицы, заметил, что вывеска одной из
мелочных лавок выполнена неряшливо. Удивляться тут нечему, в те годы "наружная
реклама" вызывала у грамотных петербуржцев вполне обоснованный смех. "Здесь бреют
и крофь а творяют", "Продажа разных мук", "Портной Иван Доброхотов из иностранцев"
- такого рода вывески лицезрели ежедневно столичные жители.
Николай Павлович, любивший аккуратность и порядок, приказал сделать образцовую
вывеску, которой бы следовали владельцы всех мелочных лавок в городе. На первом
принесенном императору эскизе поставили "N 1". Эскиз Николаю Павловичу понравился,
и он его утвердил. Вывеска была растиражирована, а "N 1" убрать никто не решился,
ведь на эскизе была подпись государя. И все мелочные лавки в городе стали гордо
"идти под первым номером"!
Как вы уже, наверное, догадались, оплошность была исправлена только самим императором
во время очередной продолжительной прогулки по городу.

Сегодняшняя питерская байка:

В доме номер 32 по Моховой улице в 1910-х годах жил выдающийся социолог, историк,
правовед и общественный деятель Максим Максимович Ковалевский, немало сделавший
для развития отечественной социологии. Ковалевский несколько лет провел за границей,
был лично знаком с Карлом Марксом, правда, единомышленником его не стал, основал
в Париже Русскую школу общественных наук, где преподавали Г.В.Плеханов и И.И.Мечников.
Ковалевский вернулся в Петербург в 1906 году, после первой русской революции,
занял должность сверхштатного ординарного профессора на кафедре государственного
права юридического факультета Санкт-Петербургского университета, стал учить молодежь,
не изменяя собственным убеждениям. Впрочем, как и раньше. Ведь в эмиграцию профессор
был вынужден уехать всего из-за одной фразы, сказанной на лекции: "Господа, я
должен Вам читать курс государственного права, но у нас нет ни права, ни государства"…

Сегодняшняя питерская байка:

Елагин остров был назван по имени владевшего им во второй половине 19 века гофмейстера Екатерины II Ивана Перфильича Елагина. Он построил на острове роскошный дом с большим зимним садом, был хлебосольным хозяином, обожал прогулки и театр, писал стихи. Как у всякого богатого человека, были у Ивана Перфильича свои причуды: если он что-либо делать не мог, то не любил, когда это делали другие.
Если у Елагина болела нога, он сердился, что приятели его много гуляют; если доктор запрещал ему много есть, Иван Перфильич сетовал, что люди себя не берегут и предаются за столом излишествам. Ну а если по здоровью не мог он ехать в театр, Елагин начинал ворчать: «Не понимаю этой страсти к театру! Добро бы что-нибудь новое, а то все одно и то же: те же пьесы, те же актеры и те же кулисы!»
До самой старости Иван Перфильич был неравнодушен к прекрасному полу, отдавая предпочтение актрисам. Однажды, в гостях у актрисы Габриелли, Елагин вздумал исполнить перед зеркалом затейливый пируэт, поскользнулся и вывихнул ногу. Императрица отнеслась к старому ловеласу снисходительно - позволила ему являться во дворец с тростью и даже сидеть в своем присутствии.
И на торжественном приеме, устроенном в честь Суворова, когда все придворные приветствовали великого полководца стоя, сидел один Иван Перфильич. Суворов обратил на это внимание, и Екатерина с улыбкой объяснила:
«Не удивляйтесь, что Иван Перфильич встречает вас сидя: он ранен. Только не на войне, а делая прыжки у актрисы».